В паутине лжи

— За одну ночь снимет боль. Через несколько дней должна сойти припухлость и синева. А через неделю забудешь совсем, — говорила она, осторожно намазывая голеностоп густым слоем. — Дам тебе с собой немного. Надо будет менять повязку каждый день перед сном.

— Надо же, а я грешным делом подумала, что ты будешь менять мне повязку сама, — сказала я как бы невзначай, посмотрев в сторону. Жози закончила с мазью и убрала коробочку подальше. Взяла бинт и приложила к ноге, начала наматывать.

— Это ты меня так домой приглашаешь? — медичка смотрела на мою ногу, почему-то не желая смотреть мне в глаза. Смутила я ее, что ли?

— Да. Просто выпьем вина, поболтаем, — говорила я. Судя по реакции тела, предложение ей понравилось. А мне не помешало бы расслабиться в компании человека, который не будет лезть в душу, но понимает специфику работы и что такое вечная усталость.

— Отчего б не зайти? — подмигнула медичка. Закончив с перевязкой, она не спешила убирать мою ногу с колен, вместо того занялась легким массажем хрустящих от напряжения пальцев.

— Вот и договорились, — искренне улыбнулась я.

Она ушла, когда вернулся Стефан с одной тонкой папкой. Он передал ее мне и попросил ознакомиться с содержимым в ближайшее время. Я решила, что сделаю это либо на рабочем месте, либо дома, где и схороню ее в тайнике.

Глава 7

При входе в канцелярию меня встретили два подозрительно-любопытных глаза. Я уже привыкла к снисходительному отношению от вахтера, а потому восприняла то, что он преградил путь в кабинет, как данность. Можно даже сказать, с понимаем. Нет у человека в жизни других удовольствий, кроме самоутверждения за счет втыкания палок в чужие колеса.

— Куда пошла в таком виде? — грозным тоном произнес Руссе, уткнув руки в бока и шевеля локтями, словно курица-наседка. — Не пущу!

Я тяжело вздохнула, вспомнив академию, где при женском общежитии сидела такого же склада личности старушка, не дававшая не то, что водить мальчиков, а даже выйти из корпуса с макияжем. Эх, веселое было времечко. Молодость, пьяные посиделки до утра, интересные мальчики…

— Здравствуйте, господин Руссе, — по-детски улыбнулась я, едва держась за костыль из-за усталости от долгой дороги. Что поделать, если я не собираюсь пропускать работу, даже если ног у меня не останется совсем? Ни преступники, ни коллаборанты или шпионы не сделают скидку на мое состояние здоровья. И уж тем более какой-то зазнавшийся старик меня не остановит. Мало ли пока буду отдыхать, в документах окажется компромат, который никто не прочитает. Сменив приветливую мину на обеспокоенную, я нервно спросила: — Ой, вы простите меня за неловкость… я так себя веду, потому что обескуражена надписью на фасаде здания…

Стеклянные глаза старика округлились, он удивленно вытянулся и спросил:

— Какая еще надпись?

— Кое-что очень нецензурное, — начала выдумывать я. — Про вашу жену.

Руссе сорвался с места и едва ли не толкнул меня, но вовремя вспомнил, что на улице холодно, потому побежал сначала в гардеробную за верхней одеждой. Ураган пронесся мимо меня, хлопнув дверью так, что меня чуть не добило громким стуком. Хороший метод, жаль только, после нескольких раз перестает работать.

Расписавшись в журнале, я пошла до рабочего кабинета. Стук костыля о каменный пол развевал тишину коридоров. Канцелярские крысы прятались в архивных норах и выходили оттуда изредка. Совсем здесь не было жизни, в отличие от логова цепных псов режима, как ласково называли службу разведки в народе. Ключи наверняка были воткнуты в замок, поэтому пытаться открыть своими не имело смысла. Постучав условленные три раза, я услышала приближающиеся шаги изнутри кабинета.

— Ну и что ты здесь делаешь? — первое, что спросил Гаетан, увидев меня на пороге. Я недовольно покачала головой, не понимая, почему окружающие мужчины воспринимают меня, как слабую женщину, которая должна отлеживать бока дома только потому, что немного повредила ногу.

— Да что у вас всех сегодня с манерами? — возмутилась я, ткнув мужчину костылем по ноге, чтобы отошел, не мешал пройти. — Где “добрый день” или хотя бы “здравствуйте”?

Ко мне на встречу подорвался Моррис, удивленный не столько опозданием, сколько моим внешним видом. Подхватив под руку, он получил в ответ неодобрительный взгляд.

— Сама дойду, — рявкнула я, разозленная из-за всесторонней жалости ко мне. Люди, причиняющие добро вопреки желанию жертвы, должны гореть в аду. Посмотрев на него, я смягчилась и выдохнула. Моррис не заслуживал такого отношения, хотя бы потому, что хотел помочь искренне. — Спасибо, но правда, не нужно.

Моррис недоуменно почесал затылок и молча вернулся за свой стол. Я тоже добралась до рабочего места и немного удивилась. Бумаг практически не было. Моррис или Гаетан занимался моей работой? С какой это стати? Я посмотрела сначала на одного, затем на другого. Моррис окунулся с головой в письмо, а Гаетан поглядывал на меня, тепло улыбаясь. Понятно, он помог, значит. Надо подумать, с чего бы в нем родилось желание облегчить мне участь.