В пекле огненной дуги

— К нам приехали представители Златоустовского инструментального завода-комбината имени Владимира Ильича Ленина, которые сейчас выступят с приветственной речью и вручат нам свои подарки. Предоставляю слово главному инженеру и парторгу завода-комбината товарищу Бачурину. Прошу вас… — Он сделал приглашающий жест тому самому холёному типу.

Главный инженер вышел вперёд. Одет он был, в отличие от девушки и пожилого рабочего, в цивильное тёмно-серое пальто с чёрным меховым воротником.

— Товарищи командиры и красноармейцы! — хорошо поставленным голосом произнёс он. — Скоро вы отправитесь на фронт и встретитесь лицом к лицу с врагом, напавшим на нашу Родину Так знайте, что у вас есть крепкий, надёжный тыл, который своим ударным, героическим трудом помогает вам ковать победу над подлыми немецко-фашистскими захватчиками… А теперь я передаю слово бригадиру и комсоргу сборочного цеха Надежде Королёвой.

И тут Семён опять увидел строгую девушку с большими карими глазами. Она сделала два шага вперёд, хотя, по большому счёту, никакой нужды в этих двух шагах не было. Но, наверное, Надежда отделилась от других, чтобы оказаться, пусть даже чуть-чуть, наедине со зрителями и с самой собой.

— Я прочту стихотворение Константина Симонова «Убей его!», — сказала девушка, и после этих слов её лицо стало сосредоточенным и волевым, словно сейчас она должна была произнести что-то очень-очень важное и ответственное, имеющее большой смысл и сокровенное, бесконечно дорогое её сердцу.

По крайней мере, Семёну показалось именно так.

А когда Надежда сорвала со своей головы платок, разметав по плечам каштановые волны волос, и начала читать по памяти стихотворение, он понял, что не ошибся и правильно воспринял выражение лица девушки…

Если дорог тебе твой дом,

Где ты русским выкормлен был,

Под бревенчатым потолком,

Где ты в люльке качаясь плыл,

Если дороги в доме том

Тебе стены, печь и углы,

Дедом, прадедом и отцом

В нём исхоженные полы…

Конечно, это стихотворение Семён читал в газете «Красная звезда» ещё в Мургабской комендатуре, но из уст Надежды оно звучало совсем иначе — более торжественно и проникновенно. Он невольно подобрался, слушая эти строки, которые обладали некой незримой, неведомой природы силой. От этих строк в душе разгоралось пламя, рождался огненный смерч — могучий и всесокрушающий…

Если ты не хочешь отдать

Ту, с которой вдвоём ходил,

Ту, что долго поцеловать

Ты не смел, так её любил,

Чтобы немцы её живьём

Взяли силой, зажав в углу,

И распяли её втроём

Обнажённую на полу,

Чтоб досталось трём этим псам,

В стонах, в ненависти, в крови,

Всё, что свято берёг ты сам,

Всею силой мужской любви…

Ярко представив эту жуткую картину, он почувствовал растущую ненависть к тем нелюдям, которые посмели творить такое на его родной земле, и невольно сжал кулаки.

Если ты не хочешь отдать

Немцу с чёрным его ружьём,

Дом, где жил ты, жену и мать,

Всё, что Родиной мы зовём…

Она читала с заметным напряжением, подрагивая от собственных слов, будто они поражали её саму. Семён вдруг догадался, что в этой девушке сокрыт великий заряд святой и жертвенной любви, ради которой она способна преодолеть самые трудные испытания. Быть достойным такой любви имеет право далеко не каждый…

Если немца убил твой брат,

Если немца убил сосед —

Это брат и сосед твой мстят,

А тебе оправданья нет…

И Семён уже чётко видел перед собой этого немца, пришедшего со своим чёрным ружьём, чтобы глумиться над всем, что дорого сердцу, чтобы убивать, насиловать, грабить. Семён уже всей душой ненавидел его, страшного, бездушного врага, в котором нет ничего человеческого…

Так убей же хоть одного!

Так убей же его скорей!

Сколько раз увидишь его,

Столько раз его и убей!..

Надежда замолчала, и несколько секунд над плацем висела гнетущая тишина. Затем пограничники бурно зааплодировали девушке, и Семён тоже захлопал до боли в ладонях, потрясённый стихотворением.

— Бейте проклятых фашистов! — пылко воскликнула Надежда. — Пусть они ответят за все свои преступления, за всё то горе, которое принесли на нашу землю!..

Она отступила назад, и вновь заговорил парторг.