В пекле огненной дуги

Командующим Центрального фронта был назначен генерал-полковник К. К. Рокоссовский, а в его состав были включены: 21-я армия (командующий — генерал-лейтенант И. М. Чистяков); 65-я армия (генерал-лейтенант П. И. Батов); 70-я армия (генерал-майор Г. Ф. Тарасов); 2-я танковая армия (генерал-лейтенант А. Г. Родин) и 16-я воздушная армия (генерал-лейтенант С. И. Руденко).

Центральному фронту была поставлена задача развернуться северо-западнее Курска и 15 февраля начать наступление на Севск и Унечу, далее нанести глубокий охватывающий удар и выйти в тыл орловской группировки противника.

Но срок начала наступления оказался нереальным, поскольку 21-я и 65-я армии в основном ещё были под Сталинградом, а 70-я армия находилась на месте формирования — на Урале. Поэтому Ставка вынуждена была перенести начало наступления на десять дней.

Дивизиям 70-й армии предстояло прибыть воинскими эшелонами в Елец и оттуда совершить марш в 250–300 километров…

Февраль 1943 года.

Орловская и Курская области.

Выгрузка полка из эшелона проходила быстро и даже весело. Неделя, проведённая в теплушках, пока добирались из Златоуста в Елец, порядком вымотала людей, и теперь все пребывали в заметном душевном подъёме. Лица красноармейцев и командиров буквально светились радостью, желание действовать придавало энергии. Но впереди ещё предстоял марш к линии фронта, а она, эта заветная линия, судя по карте, находилась отсюда очень не близко — примерно в двухстах пятидесяти километрах. И пока что не совсем было ясно, каким образом полк преодолеет это немалое расстояние.

Но в то же время сама мысль о фронте и о том, что там придётся вступать в бой, приводила Александра в волнение, и хотелось, чтобы это произошло не так скоро. И хотя он стыдился этого малодушного желания, оно всё равно упорно преследовало его.

Наскоро перекурив, пограничники принялись вытаскивать из вагонов самодельные волокуши, боеприпасы и вооружение: противотанковые ружья, станковые пулемёты и миномёты. С грузовых платформ снимали ящики с боеприпасами и по доскам скатывали 45-миллиметровые пушки.

Александр помогал своим бойцам выгружать ящики с патронами и гранатами, не считая это зазорным для себя.

К вагону подошли комбат Шульженко и ротный.

— Романцов! — позвал его Васильев.

Александр подбежал к отцам-командирам и браво козырнул под ушанку.

— Как настроение во взводе? — спросил комбат — дюжий сибиряк, который был почти одного роста с Романцовым. В Златоусте он получил звание майор и был назначен командиром батальона.

— Отличное, товарищ комбат.

— Пришло указание соблюдать повышенные меры осторожности при разгрузке боеприпасов, — сурово изрёк Шульженко. — Два дня назад на одной из станций по пути следования эшелонов произошла трагедия. Чтобы развести костёр, солдаты из числа новобранцев додумались снарядом доски ломать. Снаряд сдетонировал. В результате взрыва двенадцать человек насмерть, и ещё около двадцати получили ранения. Вот и получается, что сразу целый взвод накрыло, и это без всякой войны. Так что, смотри мне. — Комбат показал весомый кулак. — Если что случится, отвечать будешь по полной. Хотя, один чёрт, и с меня шкуру снимут. Следи, чтобы бойцы дров не наломали.

— Снарядами, — мрачно пошутил Васильев.

— Всё понятно, товарищ комбат, будем следить.

Александр нахмурился, размышляя о трагедии.

«Вот ведь оно как на войне бывает… Кому-то суждено совершить подвиг и погибнуть героем, а кому-то вот так… по глупости жизнь отдать… Да уж…»

С одной стороны станции начиналась окраина Ельца, а с другой стороны простиралось поле, спящее под снежными сугробами. Время близилось к полудню. Было солнечно и морозно.

«Должно быть, градусов под двадцать», — прикинул Александр.

Отчего-то вспомнилось, как в детстве он, вместе с другими деревенскими пацанами, рыл норы в глубоком сугробе на склоне оврага.