В переплетении слов (СИ)

Гермиона не нашлась с достойным ответом на эти слова и лишь смущенно улыбнулась, отведя взгляд. Лили мягко рассмеялась, приобняла ее за плечи и решительно потянула к столу, сразу же занявшись поиском завтрака, когда Гермиона послушно опустилась на один из стульев. Миссис Поттер чем-то неуловимо напоминала суетливую миссис Уизли, в которой материнский инстинкт перекрывал все остальные. Но в то же время обе этих женщины ощущались чрезвычайно разными. Цвет волос Лили казался более насыщенным, все ее лицо усыпали веснушки, а зеленые глаза игриво блестели, выдавая живой характер женщины. Мама Гарри была действительно очень красива, и эту красоту не могли испортить ни возрастные морщинки, ни едва заметные седые нити в рыжей гриве волос.

— Вообще-то я искала Сириуса, — наконец-то найдя в себе силы заговорить, сипло пробормотала Гермиона. Она старалась не думать о том, что севший голос мог быть результатом ее несдержанных стонов, твердя себе, что это нормальное явление после сна. Хмыканье со стороны Снейпа подсказывало, что другие жители дома ни за что на свете не поверят ее оправданиям.

— Блэк сейчас в больнице, — едва размыкая губы, заметил Снейп.

— Скорее всего, уже возвращается, — тут же поправила Лили, погрозила химику пальцем и поставила перед Грейнджер тарелку с яичницей, беконом и гренками. Девушка напряженно замерла под одновременной атакой сотни предположений о причинах, из-за которых Блэк мог оказаться в больнице в Рождество. — Не волнуйся, милая, это просто одна из традиций Сириуса. После смерти брата он каждое Рождество посещает онкологическое отделение: дарит детям игрушки, беседует со стариками, читает что-нибудь, полностью оплачивает чье-нибудь лечение. Не обижайся на него, но Сириус предпочитает справляться с этой частью дня в одиночестве, — присев на соседний стул, с несколько грустной улыбкой объяснила Лили.

— Вы считаете, что таким способом он борется с чувством вины? — нервно вертя вилку в пальцах, зачем-то уточнила Гермиона. Судя по весьма печальному виду женщины, Лили действительно считала эти походы в больницу тормозом, который возвращал Сириуса к событиям прошлого, не позволял смириться с потерей и двигаться вперед. Вот только Гермиона помнила искреннюю убежденность Блэка в том, что прошлого не изменить. И хотя о Регулусе он всегда говорил с печалью, было очевидно, что он все-таки смог пережить эту потерю. — А вы не предполагали, что это просто дань памяти Регулусу? Таким образом Сириус показывает, что все помнит, а помощь больным – это в первую очередь возможность помочь тем, кому эти люди дороги. Ведь Сириус сам был на их месте и знает, каково чувствовать собственное бессилие и, порой, одиночество в борьбе, которую даже сами врачи иногда считают оконченной раньше срока, — с некоторой долей вызова произнесла Гермиона и смело встретила пронзительный взгляд зеленых глаз, готовая отстаивать веру в адекватное состояние Сириуса до самого конца.

— Потрясающе, — вдруг улыбнувшись, покачала головой Лили. — Знаешь, очень немногие люди могут правильно истолковать поступки Сириуса. Сомневаюсь, что он сам в полной мере осознает, почему иногда поступает именно так, а не как-то иначе.

— Это была проверка? — озаренная внезапной догадкой, неуверенно протянула Гермиона. Знакомство с друзьями Сириуса действительно было похоже на какую-то полосу препятствий, в которой первым серьезным противником был Люпин, пытающийся тактично, но настойчиво намекнуть на то, что Блэк не самый нормальный человек, и с ним лучше не заводить никаких отношений. Сразу за Люпином появлялся Джеймс с ехидной улыбкой обещающий смельчаку, что его мертвое тело никто не найдет, а имя навсегда исчезнет из всех баз данных, если этот смельчак только даст повод усомниться в искренности своих намерений. И в качестве главного босса, вероятно, выступала Лили с мягкой улыбкой и талантом запутывать мысли.

— Я его психолог, дорогая, — успокаивающе погладив нахмурившуюся Грейнджер по плечу, примирительным тоном заметила Лили. — Поверь, Гермиона, никому не известно, что творится в голове Сириуса, лучше меня. Я знакома со всеми тараканами, живущими в его голове, и даже могу назвать имя каждого из них. И потому я лучше других представляю, насколько необычной девушкой ты должна быть, раз смогла пробиться сквозь его броню.

— Вообще-то я действительно не сделала ничего особенного, — отчего-то чувствуя себя обманщицей, негромко заметила Гермиона. Она припомнила то, как начиналось их общение, свою единственную попытку проигнорировать его, окончившуюся одним из первых серьезных откровений, которое, скорее всего, было так же первым намеком на то, насколько вся эта переписка важна для них обоих. — Мы обсуждали физику и философию, его одержимость «Доктором Кто» и просто разные глупости. Мне кажется, на моем месте мог оказаться любой человек, — честно прибавила она, вспомнив и о том факте, что их общение вообще началось чисто случайно.