В переплетении слов (СИ)

На обратном пути Гермиона все-таки позвонила родителям и уточнила, что приглашение на ужин никакая не шутка, на что Грейнджеры заявили о том, что уже в пути и подъедут сразу после того, как повидаются с Джил. Сириус по какой-то причине, известной, вероятно, только Лили, с весельем принялся вспоминать о других случаях знакомства с родителями своих девушек. Оказалось, что в армии у него завязался роман с некоей Гестией Джонс. Долгими эти отношения не были, но Сириус все равно успел познакомиться с родителями Джонс, потому что те тоже были военными и, выяснив, что оба рядовых Блэка по разным причинам попали на службу не совсем законным путем, запретили своей дочери общение с обоими. И Гестия не посчитала нужным возражать. По мнению Гермионы, это вполне доказывало, что отношения с этой девушкой не принесли бы Сириусу ничего хорошего.

Сириус предпочел не упоминать лишний раз о знакомстве с матерью, с которой он в итоге переспал, а сразу заговорил о каком-то охотнике, который едва не пристрелил его из своего ружья, когда впервые увидел рядом со своей дочерью. Имя той самой дочери Сириус считал не важным, как и сами эти отношения, потому что они были нужны исключительно для того, чтобы отвлечься от мыслей о Доркас. Последняя воспитывалась только отцом, поскольку мать Доркас умерла при родах. Мистер Медоуз увлекался мотоциклами и зарабатывал на жизнь починкой спортивных автомобилей и помощью коллекционерам с определением подлинной стоимости машины. Он относился к Сириусу как к своему сыну, многому научил и был искренне уверен в том, что тот собирается жениться на его дочери сразу после окончания колледжа, хотя Доркас и Блэк тогда были лишь друзьями. Мистер Медоуз умер от инфаркта в тот год, когда Сириус был на войне. Он рассказывал об этом человеке с уважением и теплотой, а Гермиона с ужасом понимала, что вероятность возникновения подобного взаимопонимания с ее родителями стремится к нулю.

Когда они вернулись обратно на площадь Гриммо, время уже близилось к двум часа дня. Джеймс криво развешивал гирлянды и на всю улицу распевал «Carol Of The Bells», из-за чего на него бросали косые взгляды люди из соседних домов, а случайные прохожие радостно подхватывали навязчивый мотив и уносили его дальше по улицам Лондона. Проходя мимо него, Сириус с яркой улыбкой заявил, что хит сегодняшнего дня «Pretty Woman», из-за чего Джеймс чуть не рухнул с лестницы, бурча о том, что Гермиона сломала его лучшего друга. Гермиона на это лишь счастливо улыбнулась, поспешив скрыться в доме.

Подготовка к празднику принимала все более угрожающие масштабы. Казалось, словно в предстоящем ужине должна была принять участие сама королева, а потому каждый был недоволен чужими действиями. Или же делал недовольный вид, чтобы была возможность втянуться в шутливую борьбу, вместо того, чтобы заниматься своими обязанностями, которые были распределены между участниками еще утром, когда сама Гермиона пребывала в мире сновидений. В какой-то момент между кухней и гостиной развернулись настоящие военные действия, потому что Тонкс и Гарри задумали стащить немного печенья, но были пойманы Снейпом. После этого в задумку крестника и племянницы решительно вмешался Сириус, который, видимо, чисто из вредности не мог позволить химику победить. Римус и Гермиона, предпринимающие попытки привести большую гостиную в приличный вид, сами не смогли понять, как оказались втянуты в это безобразие. Довольный Бродяга оказался тайным оружием Блэка и секретным шпионом в стане врага, хотя коварные замыслы наверняка были раскрыты в первую же секунду после появления пса на кухне.

В общем и целом, украшение дома и приготовление ужина продвигалась весьма бурно, весело и, не смотря на все отвлекающие факты, весьма успешно. К приходу мистера и миссис Тонкс в гостиной уже стояла наряженная елка, которая представляла собой воплощение хаоса, потому что украшением попеременно занимались все подряд, привнося в образ лесной гостьи что-то исключительно свое. Андромеда Тонкс оказалась высокой худой женщиной с роскошными темными волосами. Внешне она больше походила на Сириуса, чем на Нарциссу, и ее красота была менее женственной, несколько грубой, но все равно способной приковать к себе восхищенные взгляды. Андромеда была достаточно сдержанной и молчаливой, а ее пронизывающий взгляд мог заставить устыдиться кого угодно, даже если для этого чувства не было никакой причины. Но при ближайшем рассмотрении на дне ее серебристых глаз тоже можно было обнаружить хитрые смешинки, какие являлись неотъемлемой частью Сириуса и Нарциссы. А стоило взгляду этой женщины замереть на простодушном, немного полноватом и улыбчивом Теде Тонксе, как на лице Андромеды сама собой расцветала мягкая улыбка, преображающая ее до неузнаваемости. И в такие моменты Гермиона действительно могла поверить в то, что эта женщина является матерью всегда позитивной и слегка неуклюжей Тонкс.