В переплетении слов (СИ)

Вскоре прилипчивая песня, которую студенты распевали в первую половину ноября, сменилась новой навязчивой мелодией и текстом из романтических признаний, от которых сходили с ума все девчонки. В какой-то момент Гермионе даже захотелось услышать оригинал, а не напевания своих однокурсников. Однако ее незнакомец постоянно ссылался на то, что ничего не смыслит в современной музыке и отмалчивался, и это выглядело довольно подозрительно, потому что о других современных исполнителях альтернативного рока он говорил довольно охотно. Найти конец, с которого стоило взяться за разгадку этой задачки, оказалось не очень-то легко.

Увидеть истину ей помогла Тонкс, и именно это следовало принять как знак, но Гермиона его успешно проморгала. Тонкс появлялась в колледже все чаще, прикрываясь желанием увидеться с подругами, но и Джинни, и Гермиона довольно быстро заметили, что стоило только профессору Люпину оказаться в зоне видимости Тонкс, как подруги становились ей неинтересны. Тонкс могла прерваться на середине слова и с широкой улыбкой окликнуть Люпина, чтобы потом присоединиться к нему. И наблюдая за их легким общением, Гермиона наконец-то поняла, о какой именно взрывоопасной особе в жизни Люпина говорил ее незнакомец. Так же стало понятно, почему он угрожал Люпину именно свадьбой. Было не ясно только одно: понимают ли эти двое, что между ними на самом деле, или оба, как последние дураки, считают друг друга друзьями?

Так вот, во время одного из таких обедов, когда Люпин еще не был замечен в столовой, Джинни и Тонкс снова болтали о музыке, и речь зашла о той самой песне, которая сейчас пользовалась таким бешеным успехом. Позже Гермиона была уверена в том, что совершила непоправимую глупость, но в тот момент она не смогла удержаться и все-таки поинтересовалась, кто же был исполнителем, а так же автором этой песни. Тонкс посмотрела на нее слегка удивленно, словно не ожидала того, что Грейнджер действительно может спрашивать о музыке с искренним интересном. Затем она стянула с шеи свои наушники и передала их Гермионе, быстро выискивая нужную песню в телефоне. Стоило в наушниках зазвучать низкому, немного хрипловатому голосу, который Грейнджер доводилось слышать слишком часто в последнее время, как все встало на свои места.

Тонкс увлеченно рассказывала о группе «Мародеры», той самой, что пользовалась популярностью больше десяти лет назад. В ноябре они были замечены в каком-то баре, а затем в интернете появилась запись целых двух новых песен, текст которых, разумеется, написал солист группы по прозвищу Бродяга. Из монолога Тонкс Гермиона узнала, что все песни всегда писал именно солист, а музыка значилась за авторством барабанщика по прозвищу Сохатый. Уже в своей комнате Грейнджер выяснила, что еще тремя членами группы были гитаристы Лунатик и некий Хвост, а так же кто-то по прозвищу Ворон, играющий на клавишах.

На фотографиях, сохранившихся со времени славы «Мародеров» все участники группы действительно были настолько хорошо загримированы, что в них можно было бы узнать любого знакомого, если постараться. И у каждого был свой образ, который так или иначе соответствовал прозвищу. Лунатик чем-то напоминал волка, на его гитаре была изображена Луна, а при улыбке он демонстрировал длинные клыки. Сохатый щеголял оленьими рогами и темными очками в пол-лица, в костюме Ворона присутствовали перья, а лицо скрывалось за маской с длинным клювом. Хвост казался самым невзрачным из всех в серебристом плаще, в маске мыши или крысы. В целом Хвост был каким-то зажатым на всех фотографиях, и Гермионе показалось, что он совершенно лишний в этой группе. Но самым ярким и запоминающимся, конечно же, был Бродяга. В его длинные волосы были вплетены разноцветные дреды, на шее висели цепочки, на голове красовался ободок с собачьими ушами, которые действительно выглядели уместно и казались настоящими. Больше всего косметики тоже было на солисте, и Гермиона невольно передернула плечами. Не каждая девчонка осмелилась бы на подобное, но этому мужчине словно было плевать на все. Распахнутый кожаный плащ на голое тело и до неприличия узкие джинсы лишь подтверждали, что его не волнует чужое мнение. Главное, что его все устраивает, а остальное — мелочи, не стоящие его королевского внимания.