В переплетении слов (СИ)

Как только прозвучало последнее слово, Гермиона крепко зажмурилась и закусила губу, борясь с желанием застонать вслух. Она никогда не произносила ничего подобного, и уж точно не давала себе ни шанса для подобных фантазий. Откуда появились эти слова, было тайной мироздания. Ко всему прочему ей было стыдно, а щеки и уши просто горели, словно у нее на голове пылал целый костер. Предательское воображение рисовало перед внутренним взором картинки, соответствующие содержимому ее небольшого монолога, и Гермиона чувствовала себя немного оглушенной и слегка возбужденной.

— Очень на меня похоже, но ты упустила одну деталь. Я обожаю доводить своих партнерш до такого состояния, когда единственное, что они могут сказать, это мое имя. Не просто сказать, а простонать: громко, вызывающе, сорванным от предыдущих стонов голосом, — спустя целых пятнадцать секунд обоюдного молчания, еще более хрипло раздалось в динамике. От этих хриплых ноток по спине пробежались мурашки, и Гермиона сильно сжала колени, нервно сглотнув. — Тем не менее, должен заметить кое-что еще не менее важное: я могу быть и нежным любовником. В таком случае все мое внимание сосредоточено только на девушке и на ее удовольствии. Как ты и сама заметила, не важно где и когда, но кровать все-таки немного предпочтительнее. Все начинается с мягких поцелуев. Медленных, едва ощутимых прикосновений к каждому миллиметру обнаженной кожи. Одежда исчезает не скоро, а когда исчезает, это уже наслаждение. Но потом начинается долгая и нежная пытка. Я ведь уже как-то упоминал: мои пальцы способны на очень-очень неприличные вещи. Только представь, что может мой болтливый язык! Это сводящая с ума сладкая мука, которая, словно бы длится уже целую вечность, хотя на деле только пару часов. Я ведь довольно опытен, так что знаю, как довести девушку до исступления. Но сам держусь достаточно долго и сдаюсь только после двух-трех ее оргазмов. Однако если ты думаешь, что это финал, то ошибаешься, потому что у меня достаточно выносливости, чтобы продержаться не меньше часа. А уже потом, когда сознание наконец-то немного прояснится, думать о каких-то других мужчинах будет невозможно.

С каждым новым предложением его голос становился все ниже и все более раскатистым. Дышать ровно не получалось, и сердце стучало так сильно, словно хотело пробить грудную клетку и сбежать к тому, кто с такой легкостью мог влюбить в себя лишь парой фраз. Гермиона нервно сжимала пальцами покрывало и ненавидела свое тело, поддающееся естественной реакции на подобные разговоры. К несчастью, разум тоже начинал отказывать, и все мысли текли лишь в одном направлении, что было для Гермионы совершенно неожиданным открытием. Ни с кем и никогда она еще не теряла контроль над мозгом.

— Хотелось бы убедиться лично в том, что это не только громкие слова, — почти бездумно удалось произнести Гермионе, пока ее взгляд невидяще скользил по стенам комнаты.

— Черт подери, как бы я сам хотел доказать тебе это! — то ли простонал, то ли прорычал в ответ ее телефонный собеседник. — Молю тебя, умная девочка, не продолжай… Мое сердце и так порядком износилось за эти сорок лет, а ты так успешно переманиваешь его к себе. Неужели тебе совсем меня не жаль? — с едва уловимым отчаянием произнес он.

— К чему тебе это сердце? Лучше возьми мое, оно еще такое молодое и глупое. На нем есть пара царапин, но они почти незаметны. Оно прослужит тебе еще сорок лет, а может и дольше, если ты не захочешь от него избавиться, — смаргивая наворачивающиеся на глаза слезы, едва слышно произнесла Грейнджер, крепко прижав телефон к лицу.

— Гермиона, пожалуйста, не играй со мной. Я слишком легко влюбляюсь, а ты слишком прекрасна, и только глупец не полюбит тебя, — впервые обратившись к ней по имени, непривычно резко произнес Сириус, но слышалось в этом больше мольбы, чем злости или раздражения, которые были бы уместны в такой фразе.

— Я не играю! — зажмурившись, выдохнула Гермиона, зная, что не имеет права дольше молчать. И она решилась сказать правду, потому что все это следовало либо навсегда прекратить, либо дать шанс этому притяжению. — На самом деле я такая глупая-глупая-глупая, маленькая девочка. А ты слишком невероятен. Ты улыбаешься, хитро щуришься, и люди падают к твоим ногам, навеки покоренные. А тебе все равно, потому что это так не важно. Подумаешь, влюбил в себя толпу! Ох, вы посмотрите, эти мужчины слишком сосредоточены на женщинах, влюблю-ка я и их в себя. Натуралы? А разве их ориентация имеет значение? И я тоже среди этой толпы, потому что не влюбиться в тебя невозможно. Почему, Сириус? Почему в мире существуют люди, подобные тебе?

— Тебе нужно поговорить с Римусом! — совершенно не к месту заявил Сириус.

— Неужели ты не можешь сам сказать о том, что тебе не нужны отношения со студенткой, которая умудрилась в тебя влюбиться? — стирая бегущие по щекам слезы, сипло спросила Гермиона, ощущая отчаяние из-за всего происходящего.