В переплетении слов (СИ)

— Я не лгу тем, кто мне дорог, девочка. И я не могу сказать этого, потому что это было бы ложью. Я ведь говорил о том, что легко поддаюсь любым соблазнам, легко влюбляюсь. А еще мне плевать на социальные нормы, на мораль и нравственность, если это мешает мне получить то, чего я хочу. А я хочу тебя и не смогу отказать тебе, если ты сейчас скажешь, что готова попробовать. Однако есть кое-что еще, о чем я тебе не рассказывал. Не смогу рассказать, хоть и прошло двенадцать лет. Поэтому очень тебя прошу: не спрашивай! Только не об этом… только не меня… — Последние слова прозвучали с каким-то надрывом, словно ему было трудно произнести даже это.

— Что бы ни рассказал профессор Люпин, это ничего не изменит, — сглотнув, твердо заявила Гермиона, хоть и ощутила знакомое дыхание страха.

— Нельзя давать такие обещания, моя девочка. Чувства и эмоции не поддаются контролю, даже если ты коренной англичанин, — с каким-то невеселым смешком заметил Сириус.

— Именно поэтому я имею право делать такие заявления! — прикусив губу, уверенно отрезала Гермиона.

— Я недавно, буквально вчера, написал одну песню. Хочешь послушать? — немного помолчав, внезапно предложил он.

— Только если ты хочешь спеть ее мне, — слабо улыбнувшись, мягко отозвалась Гермиона.

— Ты же знаешь, девочка: для тебя все, что угодно. Я бы даже достал тебе звезду с неба, если бы она уже не была в твоих руках, — негромко рассмеявшись, отозвался Сириус, и Грейнджер сама вдруг широко заулыбалась. Теперь эта шутка казалась чем-то совершенно естественным. А Гермионе думалось, что если в ее руках действительно самая яркая звезда южного неба, то это ценнее любых богатств этой Вселенной.

На разговор с Люпином Гермиона решилась не сразу и выждала целые сутки, прежде чем отругать себя за трусость. Она понимала, что это еще один шанс, еще одна возможность отступить. Вот только шаг назад в этом случае означал, что общение с Сириусом Блэком навсегда прекратится. А Гермиона не хотела, чтобы ее признание оказалось лишь пустыми словами. Но ее не покидало плохое предчувствие, потому что ей казалось, что Люпин действительно может рассказать нечто ужасающее. Например, что на самом деле никакого Сириуса Блэка не существует, зато есть актер, для которого была придумана эта роль, и этот актер появлялся на публике, представляясь автором популярных научно-фантастических романов. А настоящий писатель был какой-то скучной, невзрачной личностью. Конечно, это была самая глупая из всех возможных теорий, но переживания подталкивали и не к таким мыслям.

В конце концов, Гермиона решительно тряхнула головой и, выяснив, что у профессора социологии свободная пара, направилась к кабинету Люпина. Сегодня утром профессор МакГонагалл, которая так же была деканом факультета физики, сообщила Гермионе ту новость, которую она ожидала услышать. За обедом Джинни тоже пожаловалась на то, что теперь ей придется временно прервать свою деятельность в группе поддержки, чтобы было больше времени для подготовки и сдачи зачетов, а затем для участия в репетиции показа. И поскольку ближайшие дни обещали быть слишком насыщенными, Гермиона посчитала, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы наконец расставить все точки на законные места.

Люпин пригласил войти почти сразу после быстрого нервного стука. Увидев Гермиону, он лишь по-доброму улыбнулся и указал на свободный стул. Когда Грейнджер присела на самый краешек, нервно подбирая нужные слова для начала этого разговора, он с дружелюбной улыбкой предложил ей чай и поставил перед ней красно-золотую кружку, не позволяя ответить вежливым отказом. Затем на столе оказался молочный шоколад, и сам Люпин, наконец-то, опустился за свой рабочий стол. При всем при этом он выглядел настолько невозмутимым, словно всю свою жизнь он только и занимался чаепитием со студентами. Но внимательный взгляд не позволял Гермионе обмануться.

— Для начала, я хотел бы знать, что именно он сам рассказал тебе, — сделав первый небольшой глоток, спокойно произнес Люпин и довольно расслабленно откинулся на спинку стула.

Гермиона крепко сжала ладонями стенки кружки, глубоко вздохнула и, глядя исключительно на поношенный портфель профессора, честно рассказала обо всех их откровенных разговорах. Она начала с непримечательных дискуссий на разные научные и псевдонаучные темы, не забыла рассказать о том, как они выяснили, что имеют общих знакомых, перешла к наркотикам и Белле, а затем упомянула и о Доркас, и о Регулусе, и о квалификациях дрессировщика и зоопсихолога. Когда она замолчала, в кабинете на минуту повисла тишина. Люпин слегка нахмурился, окинул ее изучающим взглядом, а затем задал новый вопрос:

— О чем ты догадалась сама?