В Питере НЕжить

Томка близоруко прищурилась. На другой стороне улицы, на углу, стоял высокий человек в длинном чёрном плаще и широкополой шляпе, слегка покачиваясь, как деревце на ветру. Лица на таком расстоянии она не разглядела, да и было ли это лицо? На мгновение сердце замерло, но в итоге даже не заколотилось быстрее. Томка почувствовала, как на неё нисходит отрешённое спокойствие: так или иначе, она с самого начала знала, что этим всё и закончится.

– Знаешь, – проговорила она, – пожалуй, я нисколько не удивлена. Если хочешь, мы можем его догнать, и, коли повезёт, это и в самом деле окажется мышиный человек. И опять же – коли повезёт, ты получишь ответы на все свои вопросы.

Савельева тряхнула роскошными волосами, и на долю секунды в её синих глазах мелькнула решимость валькирии, уже готовой броситься в самую гущу сражения исполнять свой валькириевский долг. Но затем она переступила с ноги на ногу и отошла от края поребрика.

– Пожалуй, не стоит. Ты права: пусть тайна останется тайной, а чудо – чудом. Пойдём лучше слушать, как поезда стучат Цоя. Чудес много не бывает.

– И то верно, – кивнула Томка. – Кстати, есть у меня одна история…

На другой стороне улицы человек в чёрном плаще поднял руку и дотронулся до полей шляпы – может, в знак приветствия, а может, поправляя головной убор. Потом развернулся и дёргающейся походкой двинулся в сторону метро. Томка махнула ему вслед, но он не обернулся.

Елена Кондрацкая Барыта этэннэ [1]

П ервой из коммуналки на Невском пропала Гамаюн. Никто этого не заметил – пернатая девица вечно где-то пропадала. Утром понедельника исчез Домовой. Никто не придал этому значения – он давно грозился съехать, потому как единственный следил за порядком в «местах общего пользования» и всегда громко высказывал своё недовольство по этому поводу. А вот когда из коммуналки пропал Леший, все заволновались.

– Это всё очень странно, – покачала головой Ведьма. Невысокая, молодая, черноволосая и, как и полагается ведьмам, загадочно красивая, она стояла на пороге кухни, прислонившись к дверному косяку, и глядела перед собой огромными глазами. Такими же болотно-зелёными и мутными, как облупленная плитка на стенах. На плече висело застиранное банное полотенце, тощими руками Ведьма прижимала к груди косметичку с золотой надписью «Гусси». В ванной шумела вода. – Ты так не считаешь?

Вампир неохотно оторвал взгляд от экрана ноутбука и облизнулся. Он тоже был молод, а по меркам вампиров, и вовсе юн. Рыжие кудри и бездонные чёрные глаза, которые так нравились романтичным питерским девушкам. И Ведьме – тоже.

– А? Это ты мне? – спросил он.

– Говорю, странно это всё…

Запищал, закипев, чайник, и на кухню зашёл, постукивая костяной тростью, Кощей. Он был лыс, стар и хромал на правую ногу, но спину держал ровно, а подбородок высоко – в Кощее ещё читалась былая стать, и даже потрёпанный спортивный костюм не мог её скрыть.

– Что странно? – прохрипел он, подтягивая на ходу красные треники с белыми полосками.

– Леший. И другие, – сказала Ведьма. – Куда они запропастились?

Кощей повесил трость на спинку стула, выудил из накренившегося шкафа чашку с крупной надписью «Сила в сказках», забросил в неё две чайные ложки растворимого кофе, залил кипятком и только потом заговорил:

– Не знал, что вы дружили.

– С кем? – вскинула брови Ведьма.

– С Лешим. И другими.

Ведьма непонимающе нахмурилась:

– Нет, мы не дружили. При чём тут это?

– А чего вас это тогда так заботит? – цыкнул Кощей, сверкнув золотым зубом.

Проковылял к столу и сел поближе к окну, собирая серой кожей скудный свет, который добирался до квартиры из жёлтого двора-колодца. По стеклу тянулись застывшие дождевые капли. За окном было серо, и на кухне горела, помогая солнцу, потолочная лампа, очерчивая на полу зыбкий жёлтый круг. Но света не хватало: старенькие электроплиты, разномастные стиральные машинки и кухонные шкафы, заботливо обклеенные новой плёнкой, оставались в тени. Над плитами висели травы, которые запасала Ведьма для зелий и заклинаний, сохла на сушилке детская одежда, которая никогда не помещалась в комнате Су Анасы и стремилась захватить всю квартиру. Это же пытались сделать бесконечные самокаты и санки, оккупировавшие общий коридор. На подоконнике засыхал фикус, который никто не поливал с исчезновения Домового.

– А вас почему это не заботит? – всплеснула руками Ведьма и чуть не уронила косметичку.

– Меня заботит, что у меня спектакль через четыре часа, а вокруг опять какая-то суматоха. – Кощей закинул ногу на ногу и вальяжно откинулся на спинку стула, безуспешно стараясь не морщиться от боли в пояснице. – Артисту нужен покой, чтобы войти в образ.

– Уверен, интеллигентные зрители ТЮЗа оценят ваши старания, – прыснул Вампир, не отрывая взгляда от ноутбука.

Кощей с презрением покосился на юнца:

– Моя профессия хотя бы настоящая. В ней есть душа. Не то что эти ваши… как их… удавы-переводчики.

– Питон-разработчики, – закатил глаза Вампир.

– Одна погань – змеи. У змей – это всем известно – души нет.