В Питере НЕжить

Вот тогда я точно завопила, и это уже был никакой не боевой клич. Нет, я вовсе не боюсь мышей и не принадлежу к тем барышням, которые при виде грызунов запрыгивают на столы и стулья. Но мышей оказалось достаточно, чтобы мне окончательно сорвало крышу. Не переставая верещать, я принялась размахивать метлой, расшвыривая тварей во все стороны. Пальто улетело куда-то в кусты, шляпа – к стене, что случилось с перчатками и ботинками – вообще без понятия… Мыши в дикой панике заметались по двору. Некоторые бросались на меня, но не потому, что нападали, а с перепугу… Я же в остервенении махала и махала метлой, словно бы во мне пробудились какие-то первобытные инстинкты. Но сразу скажу – я не пыталась никого зашибить, никого не топтала. Я просто хотела от них избавиться. Изгнать их. Что угодно, лишь бы не видеть.

Разумеется, мои вопли не остались без внимания. И пары минут не прошло, как на крики сбежалась толпа человек в десять. Понятия не имею, откуда они взялись. Повыскакивали из-под земли, наверное. Сразу поднялся шум, гвалт: «Кто кричал?!», «Что происходит?!», «Вызовите милицию!» и прочее в том же духе. Кто-то схватил меня за плечи, кто-то выхватил из рук метлу, кто-то крикнул: «Дайте ей воды!» А я и двух слов связать не могла, чтобы объяснить, что случилось. Только лепетала без остановки: «Мыши, мыши, мыши…»

Попробуй как-нибудь сказать «мыши» тридцать четыре раза подряд. Очень приятное для языка слово – мягкое, пушистое и, по-своему, успокаивает. Но тогда я никакого спокойствия не чувствовала. И от слова «мыши» меня колотило, как в лихорадке. Стоило прикрыть глаза… Да не нужно было ничего прикрывать: все кончилось, а я, как наяву, продолжала видеть живой поток, хлынувший из-под одежды этого типа.

В конце концов кто-то из собравшейся толпы, вместо того чтобы галдеть с остальными, прислушался к моим словам.

– Мыши? – переспросил он и тут же громогласно объявил: – Да девчонка увидела мышь, вот и испугалась!

– Мышь? – удивилась какая-то женщина. – Какую ещё мышь?

– Да вон же она! Вон! Побежала вдоль стены!

На несколько секунд воцарилась гробовая тишина, даже я перестала лопотать. А затем в этой самой тишине кто-то тоненько захихикал.

Бывает разный смех – весёлый и злой, дружелюбный и не очень, смех, который связывает крепче страховочного троса, и тот, что разделяет навеки… Ну а это «хи-хи» походило на треск бикфордова шнура на динамитной шашке. Я сразу поняла, что сейчас он догорит и раздастся взрыв. Три, два, один… Бабах!

Я и пикнуть не успела, как вокруг уже все хохотали так, что у меня уши заложило. Хохотали до слёз, до икоты – любой клоун, если бы ему довелось услышать тот смех, уважительно снял бы предо мной шляпу. Я же стояла красная как рак, думая лишь о том, как бы извернуться и провалиться сквозь землю. Страх и все мои недавние переживания смыло волной цунами, остались жалкие обломки в хлюпающей грязи.

Подняв голову, я посмотрела на того, кто засмеялся первым. Ну и знаешь, кто это оказался? Тот самый брат одноклассницы, mein Märchenprinz. Понятия не имею, откуда он там взялся, но это не имело никакого значения. Последние остатки чувства, ещё теплившиеся в груди, вспыхнули и прогорели без остатка. Превозмогая обиду, я кое-как извинилась за переполох и сбежала домой. О нет, на этот раз обошлось без болезней, хотя контрольную по физике я бездарно завалила.

– Направо или налево? – спросила Томка, останавливаясь на светофоре.

Впереди, за оградой, матово поблёскивала коричнево-зелёная гладь Обводного канала. Мало кто это замечает, но в каждой петербургской речке или канале вода своего собственного особого цвета. Когда начинаешь подмечать такие детали, город раскрывается с совершенно неожиданной стороны.

– Давай налево. – Савельева мотнула головой. – Ты в курсе, что если встать под Американскими мостами, дождаться, когда пойдёт поезд, и внимательно слушать, то можно вычислить мелодии всех цоевских песен?

Томка нахмурилась.

– Ты это прямо сейчас придумала или заготовка?

Савельева закатила глаза, оставив вопрос без ответа.

– Твоя история, – сказала она, – при всей её прелести, все же кажется мне несколько незавершённой. Да и развязка прихрамывает. Мне нравится сцена погони и, в какой-то мере, поединок, но финал… Всё разрешилось одним ударом метлой? Серьёзно? Я уж молчу про отсутствие ответов на вопросы, неизбежно возникающие по ходу повествования. Кем был этот человек из мышей? Чего он хотел? И каким образом могла функционировать вся эта хм… конструкция?

– Ответы, ответы, – всплеснула руками Томка, отчего больше обычного стала похожа на маленькую птичку, пытающуюся взлететь. – Ответы и объяснения зачастую все портят. А как же красота недосказанности? То, что японцы называют словом «юген»?

– Мы не в Японии, – пожала плечами Савельева. – И мой юген требует большей ясности.

– Ох, – вздохнула Томка. – Только учти, я тебя предупреждала…