В пламени ветра

От мыслей об Эше вина вернулась и поднялась внутри, как тошнота. Усилием воли я подавила её и встала. Я не стану чувствовать вину из-за любви к Эшу. Пета кивнула мне в знак поддержки.

— Почему на самом деле ты пошёл со мной?

Мы смотрели друг на друга, и его взгляд потеплел.

— Я знаю, что любишь его. Знаю, что любишь меня. Хочу показать, что подхожу тебе, Ларк. Что достаточно хорош для тебя. И единственный способ показать это — быть здесь. Быть там, где я должен был оставаться все эти годы. Рядом с тобой.

В горле появился ком, в ушах зазвенело, я поняла, что он говорит мне правду, как видит её сам. Хотя не думаю, что ему бы понравился результат.

Пета вырвала меня из мыслей.

— Что ж, давайте искать Чтеца. Вы знаете, где именно в Бисмарке её искать?

Я покачала головой, в то время как Кактус кивнул.

— Откуда ты знаешь?

Он ухмыльнулся.

— Гриффин кое что дал мне, называется адд-дрес.

Он поднял листок бумаги.

Я взяла его.

— Он не должен был, да?

— Нет. Но он заметил, что, возможно, мы потеряем кучу времени в поисках Чтеца, по всей видимости он думает, что почему-то ты, вероятно, пытаешься оттянуть этот момент.

Я в смущении разглядывал бумагу.

— Это так? — он спросил мягче и нежнее, чем по моему мнению я заслуживала.

Я оторвала глаза от записки и заставила себя выдержать его взгляд.

— Я не знаю. Я… Отцу нужно, чтобы мы его нашли. Краю нужно, чтобы мы нашли отца. Белле нужно, чтобы мы нашли отца, — я замолчала, вдохнула поглубже, и выпалила: — Но я не знаю, что нужно мне.

О, как сложно было принять это. Кактус кивнул.

— Ну, мы тебя не торопим. Я совсем не против.

Он взял мою руку и переплёл наши пальцы.

Точно так же, как мы делали с Эшем. Но я не убрала свою руку. Я смотрела на наши пальцы.

— Кактус, я не хочу тебя ранить.

— И не ранишь. Я верю, что сделаешь правильный выбор.

Червивое дерьмо. Я высвободилась из его рук и снова посмотрела на листок с адд-дресом.

Написанное для меня было бессмыслицей — какие-то цифры, 569, и единственное слово, Смит. Вероятно, для людей это что-то значило. Я огляделась. Где та девушка, что нужна мне? Все вокруг походили на муравьев: они толпились и разве что друг по другу не лазили — так их было много.

Мы стояли у огромного квадратного здания, перед которым располагался флагшток с поднятым флагом. На флаге были полосы, в углу — звезды. Он мне даже понравился.

— Может быть, в этой коробке кто-то живёт.

Я сделала несколько шагов по направлению к двойным дверям, ведущим в коробку, как завизжала сигнализация, резонируя, словно стадо бешеных гарпий. Я хлопнула себя по бедру, где висело копье.

Пета прыгнула мне на плечо.

— Всё нормально. Это людской способ определять время.

Завывание, визг прекратился так же внезапно, как и начался. Я опустила руки.

— Почему бы им просто не посмотреть на положение солнца? Зачем о времени должен сообщать этот ужасный визг?

Что с ними не так?

— Лентяи, — пробубнила она.

Распахнулись двери огромного здания, выпуская наружу поток смеющихся, кричащих, толкающихся и разбивающихся на группки людей.

Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать, что передо мной. Вокруг были одни подростки, все до единого. Их жизненные силы клубились вокруг них, словно улей; они были как пчелы, а вовсе не муравьи. И прямо как в улье они продолжали выныривать из огромного здания-коробки.

Я попятились, пока не уперлась спиной в огромное дерево, затенявшее часть прилегающей рядом дороги.

— Как вообще мы найдём её в этом хаосе?

Кактус взял в меня записку.

— Пойду посмотрю, знает ли кто-нибудь, что это значит.

Не успела я его остановить, как он ринулся в этот людской взрыв. Он с лёгкостью лавировал в толпе, и с изрядной долей изумления я осознала, что он сюда вписывается. В нем не было страха. А для меня это место было просто переполненным.

— Пета, почему мне так тяжело находиться здесь? Словно во мне все их эмоции и…

— Это Дух. В подростках бурлят эмоции: злоба, страх, надежда, любовь и ненависть. И ты получаешь приличную дозу всего вместе.

Пета прижала свою щеку к моей, и часть тревоги ушла. Присутствие Петы было достаточным, чтобы помочь мне усмирить эмоции.

— Я бы никогда не смогла жить среди них, даже если бы меня изгнали.

— Не упоминай изгнание, — сказала она. — Это не смешно.

— По крайней мере у меня есть ты.

Её молчания хватило, чтобы начать нервничать.

— Пета, если меня изгонят, ты останешься со мной?

— Нет. Изгнание из мира Элементалей отнимает все права и фамильяров, — у неё дрогнул голос. — У меня был один подопечный, которого изгнали, Ларк. Тебе ни к чему такая судьба. Элементаля охватывает безумие, и он так или иначе найдёт свой конец.

— Что он сделал?

Я не была уверена, что действительно хотела знать. Но разговор помогал держать человеческие эмоции подальше. Помогал притвориться, что я не чувствую сотен подростковый переживаний, просачивающихся через меня.

— Он был асассином предшественника Фиаметты.

— Насколько он преуспел? — не помню, чтобы когла-либо слышала об удавшейся попытке убийства.

Она фыркнула.

— Его изгнали, и Фиаметта стала королевой. О чем это говорит?