В Plaz’e только девушки

* * *

Увидев на определителе знакомые цифры, я подумала, что в последнее время мы с Рикемчуком неразлучны, как Дафнис и Хлоя, Тристан и Изольда, Мастер и Маргарита, Бивис и Батхед. Такие сравнения настроили меня на романтический лад и я, ласково улыбнувшись, сняла трубку.

– Василиса! – по своему обыкновению без долгих предисловий рявкнул Рикемчук. – Вы где нужные телефоны храните?

– Ваш – в своем сердце… – не задумываясь, промурлыкала я.

– А остальные? – не повелся он на нежный комплимент.

– В мобиле, где же еще? Как все нормальные люди, – холодно ответила я, обиженная на его дубовую, точнее, стоеросовую деловитость.

– А если телефон потеряли?

– Тогда катастрофа! – всерьез ужаснулась я, потому что однажды со мной такое случилось и послужило началом очень многих неприятностей…

– А записной книжки у вас нет? – все не мог успокоиться он.

– Это отстой, Вячеслав Иваныч. В записной книжке только Татьяна хранила мобильный Онегина.

– Тогда не было мобильных телефонов, – машинально поправил Рикемчук.

– Разве? – удивилась я. – Может, в «деревне, где скучал Евгений» [12]и не было, а у передовых представителей русской интеллигенции уже давно были. Одоевский ответил Пушкину из Сибири: «Струн вещих пламенные звуки до слуха нашего дошли…» Дошли до слуха, понимаете? А разве мог бы декабрист в читинском остроге сказать: «Отрадно отозвался во мне голос Пушкина!» [13], если бы Александр Сергеевич не позвонил ему по мобиле?

– Прекратите меня дурачить! – зашелся на том конце провода Рикемчук.

– Не знаю, не знаю… – хмыкнула я, – пушкинисты до сих пор об этом спорят. – И добавила невинно: – А вы о чем меня хотели спросить, Вячеслав Иванович?

– Мобильный был у Гребнева?

– Естественно, – ответила я, – как у всякого нормального человека. Хотела добавить: «с пушкинских времен», но решила больше не дразнить разъяренного следака. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что его телефон нигде не обнаружен. Ни при нем, ни в гостиничном номере. Исчезли координаты людей, с которыми он беседовал в последнее время.

– Можно у друзей узнать, у родственников…

– Сам знаю… – рявкнул Рикемчук и повесил трубку.

Значит, телефон Еремея украли, поняла я. Кто убил, тот и украл.

Пока Рикемчук по крупицам собирал информацию по делу Гребнева, я занималась текущими делами. Девушки наши со своими котами выезжали к счастливым новоселам. На «шпионов» спроса пока не было. Я снова была свободна – муж уехал в очередную командировку. Тут бы и заняться журналистским расследованием, только расследовать-то было нечего. Зацепок нет. Я исключила Марту из числа подозреваемых. Беременность от любимого мужчины – лучшее алиби. Она понимала: своего первенца Еремей никогда не бросит. А где ребенок, там и мать. И кто знает. Ссорятся люди и мирятся люди…

Кстати, о детях! Я вдруг вспомнила, как Ерема меня спросил: «У тебя есть дети?» И эту его странную просьбу зайти в Аюрведический центр, спросить, не ставят ли там противозачаточные спирали. Он, помнится, объяснил, что интересовался этим пикантным вопросом после рассказа матери. Так ли? Я решительно сняла трубку:

– Альбина Георгиевна, можно мне к вам приехать?

За месяц до…