В плену безудержных желаний

Ашраф тряхнул головой и выпрямился. Ничего в этой поездке не было так, как он запланировал. Но он знал, что способен к адаптации и не уедет отсюда без сына. И без Тори.

* * *

Тори уже закончила кормить Оливера, но Ашрафа все не было. Уж не передумал ли он остаться здесь на всю ночь? Такая вероятность неожиданно ее расстроила. Но исчезнуть вот так, не сказав ни слова, было не в его стиле.

— Не стоит ли нам поменяться?

Звук его голоса заставил ее обернуться.

Он даже не захотел одеться. Ее кожу пощипывало от жара, когда она пыталась удержать взгляд на чашке в его руке и не дать ему опуститься ниже.

Она не была очень стеснительной и до сегодняшнего дня редко краснела. У нее была возможность научиться держать лицо, сопровождая отца на всевозможных мероприятиях. К тому же в среде геологов, как и во многих профессиях, связанных с выездом в поле, по-прежнему преобладали мужчины. В результате она привыкла скрывать все, что могло быть расценено как женская слабость.

Ашраф поставил чашку на комод и протянул руки, чтобы взять Оливера.

— Он почти заснул.

— Хорошо. Я немного его подержу, а потом положу в кроватку.

Принимая Оливера, руки Ашрафа скользнули по ее коже, и она вдруг остро почувствовала, что под ночнушкой у нее ничего нет.

Не то чтобы Ашраф это заметил. Все его внимание было сосредоточено на ребенке.

Что-то сжалось в ее груди, и она отвернулась. Потом взяла чашку и сделала глоток.

— Какое чудо!

— Только не надо так удивляться. Даже короли могут вскипятить воду.

Ей нравились дразнящие нотки в его голосе. — Я думала, что это будет чай.

— Я не знал, как ты любишь его заваривать, и не хотел тебя беспокоить, поэтому приготовил то, что люблю сам.

— Лимон, мед и… — она сделала еще глоток, — свежий имбирь? — Так просто и так вкусно!

Он кивнул, не отрывая взгляда от сына.

Тори со вздохом вернулась к реальности.

— Я подумала…

— Да?

Он поднял голову и устремил на нее взгляд своих черных глаз. Не имело значения, что Ашраф был почти голый и держал ее спящего ребенка. Он выглядел таким же сильным и властным, как любой суверенный владыка в полных регалиях.

По ее спине пробежал холодок, но она выдержала его взгляд.

— Я не могу выйти за тебя замуж. — Она увидела, как уголки его губ дрогнули, словно желая удержать гневное слово. — Но я понимаю твое желание и твое право принимать участие в жизни Оливера. — Ее сердце забилось быстрее, когда она заставила себя продолжить: — Но я не уверена, что это так уж здорово — стать наследным принцем Зе-Альде.

Ашраф нахмурился.

— Ты думаешь, что в моей стране небезопасно? Это можно понять, учитывая, что случилось с тобой. Но поверь, сейчас все изменилось.

— Отчасти из-за этого. Но не только.

Ее приводило в ужас, что ее бесценному Оливеру будет уготовлена такая роль без всякой возможности выбора. Она провела полжизни в качестве удобного дополнения к карьере ее отца, а когда выросла, то возненавидела это. Она поняла, что в политике скорее преследуются личные интересы, чем интересы общества.

— Я хочу, чтобы у Оливера было нормальное детство. — А не на поводке у амбициозных родителей, таскающих свое чадо по разным мероприятиям, чтобы заполучить голоса группы избирателей, у которых в приоритете семейные ценности.

— У Оливера оно будет. Даю слово.

— Ты сказал, что ему предстоит стать шейхом. А что, если он не захочет?

То, что ее маленький сын может унаследовать государство, казалось ей просто немыслимым. Ашраф был таким большим и сильным, жизнь так и бурлила в нем. Она вздрогнула при мысли, что он может умереть. Хотя в прошлом году это едва не случилось.

— Странно. — Ашраф тряхнул головой, свет лампы блеснул в его черных волосах. — Большинство женщин пришли бы в восторг, узнав, что их сын может унаследовать богатство и власть.

— У большинства женщин отцы не занимались политикой. Власть не может быть целью сама по себе. — Тори сделала паузу. — Более того, может оказать отрицательный эффект как на самого человека, так и на тех, кто с ним рядом.

Ее отец говорил, что он делает все для общественного блага. Но Тори знала, что его подгоняла жажда признания и власти.

— Ты права. Власть — это ответственность. — Его пристальный взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь. Тори вдруг захотелось, чтобы на ней было еще что-то, кроме ночнушки.

Ее воспитание не позволило бы ей негативно отозваться об отце или о его профессии… если бы это не касалось Оливера.

— Тем не менее ты хочешь связать его с этим, прежде чем он сам будет способен что-то решать!

Его лицо стало серьезным.

— Я дам Оливеру возможность унаследовать то, что принадлежит ему по праву. Возглавить народ Зе-Альде — это такая же честь, как и ответственность. Я не хочу лишать его того, что принадлежит ему по праву рождения.

Несколько долгих секунд Ашраф не сводил с нее глаз. Он был таким сильным и грозным. Даже пугающим. И в то же время возбуждал в ней желание.

Привыкнув видеть вблизи отца и его оппонентов, Тори считала, что ей не нравятся властные мужчины. Ашраф тоже был властным, однако ее тянуло к нему. Хотя разум и предупреждал держать дистанцию.