В плену Гора

Подпол беспрерывно что-то нашептывал, пошло-восхищенное, горячее до одури.

И я еще от этих слов его умирала в удовольствии.

Дышать становилось тяжелее, воздух словно густел. И тоже плавился, тек по коже солеными каплями.

Они вкусно ощущались на губах, когда Гор поворачивал меня за подбородок, бережно, ласково, и целовал. Томно и глубоко. И его язык во мне двигался так же мощно и сильно, и тоже дурманил, заставлял умирать от наслаждения.

Это было так не похоже на то, чем мы занимались вечером.

Тогда мы словно голод утоляли. Дикий, звериный. Сначала быстро и яростно, крупными частями.

Потом медленно и жестко, обстоятельно. Потом мягко, смакуя каждый кусочек. Потом опять быстро, на кураже, легким десертом. Потом опять медленно, с удовольствием и плавностью.

А вот сейчас…

Это даже не секс был, наверно. Это было взаимопознание. Взаимопоглощение. Взаимоплен.

Не только он расплавлял меня своей мощью, своим напором. Забирал мое тело, мою душу себе.

Но и я ощущала, как он терял себя. Постепенно, но окончательно. Как двигался, все меньше выверяя силу, и эта утрата самоконтроля такого крупного хищника могла бы закончиться для жертвы плачевно. Наверно. Но я не была жертвой. Ни за что. Не с ним.

Я была – его частью, равноправной и оберегаемой. Потому что, даже ускоряясь, даже забывая обо мне в погоне за своим кайфом, он все равно все делал так, что я только принимала, подстраивалась, приветствовала каждый жестокий толчок, каждое грубоватое сжатие, каждый жалящий поцелуй-укус.

Мне все нравилось. Я от всего получала удовольствие.

И даже то, что он, как и в первый наш раз, еле успел выйти перед финалом, не смазало оргазма.

Закономерного. Одного на двоих.

Настолько вышибающего в странное потустороннее состояние, что мы еще минут пять просто лежали, стараясь прийти в себя. Начать дышать.

Каменный подпол, естественно, вернулся на землю раньше меня.

Мазнул губами по спине, собирая капли пота. Выдохнул.

Приподнялся на локте, мягко скатился в сторону, зашуршал упаковкой салфеток.

Влажное прикосновение холодило кожу. И даже это было приятным.

- Прости, Кош, я забылся. Что-то совсем с тобой контроль теряю…

Извиняющийся поцелуй в плечо, глубокий – в губы.

Я ничего не ответила, вымотанная долгим сексом, просто расслабленно лежала на боку, слушая, как он возится, пьет воду, отрицательно помотала головой на предложение попить.

Мне было хорошо и уютно с ним, и это послесексовое мягкое шевеление тоже овевало теплом.

Особенно, когда он угомонился, лег за моей спиной и опять по-медвежьи мягко, но очень по-собственнически перетянул к себе под бок.

Я удобно устроилась, чувствуя только негу, только блаженство.

И удивлялась своей дневной дурости. Наказать… Отомстить… Плен… Господи, да если эти две недели, пока я буду находиться здесь, пройдут в таком режиме…

Я буду только рада.

Впервые за пять лет я не прошла ужас привычного кошмарного сна до конца, впервые меня из него выдернули настолько основательно и заменили холодную могильную жуть горячими, острыми, невероятно сладкими ощущениями… Что я уже не боялась. Ничего и никого.

И, засыпая в лапах каменного подполковника, думала, что, скорее всего, больше я таких снов не увижу.

Была у меня твердая убежденность на этот счет.

Отголоски кошмара.

Кошка кричала ночью.

И ладно бы во время секса.

Это понятно и мне, как мужчине, даже лестно.

Нет, во время секса она тоже кричала. Так заводяще, что сил прибавлялось и хотелось слушать и слушать этот бессвязный лепет, смотреть в эти шальные, абсолютно сумасшедшие глаза. Она и меня этим заражала, безумием мартовским, кошачьим.

Никогда до этого я так себя не вел. Да и сексом столько не занимался. За исключением времени до армии и после армии, когда стояк случался на все подряд, что было младше сорока пяти и имело юбку.

Хорошее время. Веселое.

Потом я , исключительно сдуру, женился. По великой любви, конечно же. Той самой, которая случается со всеми молочными щенками, немного пообтёршимися и решившими, что они – уже крупные и знающие себе цену зверюги.

Пять лет женитьбы все расставили по полочкам.

Щенок – он потому и щенок, что лапы толстые и уши не стоят. А, значит, делает неуклюжие движения и не слышит то, что ему говорят опытные большие звери.

Все прошло, после развода осталась только горечь и искреннее недоверие к женщинам.

Нет, я их по-прежнему любил. Почему бы и да? Только в одном ракурсе. Постельном. Да и там в последнее время предпочитал не заморачиваться.

Это как в одном нашем фильме, довольно популярном, все верно, в принципе, подмечено. Сначала ты рвешься без разницы, куда, лишь бы бабы, а потом… Наступает отрезвление. Куда-то ехать… С кем-то незнакомым общаться… Чтобы потом сунуть член в незнакомую дырку. С предохранением, естественно… А оно надо? Не лучше ли остаться дома, сходить на рыбалку, потом в баньку?

А, если приспичит, вызвонить одну из тех приличных, проверенных женщин, которые имеются в телефоне у каждого свободного чистоплотного мужика? Такую, что сама приедет, вопросов лишних не задаст, ноги раздвинет.

Прекрасный вариант же.

И никуда переться не надо.