В плену Гора

- Неважно, наверно, - взгляд вернулся к губам, - потом.

Он наклонился ниже, полностью прижав меня к столешнице, и сделал , наконец, то, чего я подспудно , не отдавая себе отчета, так ждала.

Поцеловал.

Не грубо, без напора, без уже привычной мне агрессии.

Словно пробуя, словно… спрашивая.

И вместе с тем не давая выбора. Никакого.

Потому что одновременно с его языком во рту я почувствовала наглые и совсем не осторожные руки на своих бедрах.

Каменный подпол подхватил меня каменными ручищами, приподнял до своего уровня, чтоб целовать было легче, посадил на столешницу.

Раздвинул ноги.

Мои дурные фантазии сбывались в полном объеме.

И я не планировала останавливать их полет.

Сбыча мечт.

Моя бывшая, филолог по образованию, говорила, что у них, у филологов, имеется такой профессиональный тост: «За сбычу мечт!». Я никогда не врубался, что в этом тосте профессионального, но запомнил на всякий случай.

И потом филологов десятой дорогой обходил.

Хотя сам тост неплохой. Даже с учетом того, что я не пью.

Потому что ну очень хорошо отражает желания.

Мечта – она не может быть одна. Их должно быть много. И исполняться они должны все.

Обязательно.

Вот конкретно сейчас мои мечты сбывались в режиме нон-стоп.

Кошка на кухонном столе, с раздвинутыми ногами.

Без трусов.

Признаюсь честно, я сначала все же хотел прояснить.

Пока ехал - хотел. Пока в дом заходил – хотел.

Потом ее увидел… И другого захотел. Разговаривал с ней, прикидывал, присматривался… И в итоге отложил разговор.

Сейчас он был не к месту.

Кошка в адеквате, в нормальном состоянии, не испуганная, не пьяненькая, не под успокоительным, не сонная.

Бинго же, бляха муха!

Если она и сейчас меня захочет… Я не буду строить из себя все понимающего придурка. И не буду больше героически относить дурную женщину на кровать и целомудренно укрывать одеялком.

Тем более, что она достигла своей цели.

Она меня взбесила и завела.

И я исполняю очередную свою мечту.

Жестко целую зарвавшуюся Кошку в податливо раскрытые губки. Мгновенно дурея от сладости и старательно пряча подальше саму мысль о том, что это может быть наёб. Игра.

Потому что, судя по её родословной, лакун, могущих повлиять на особенности ее поведения, две: период с шестнадцати до восемнадцати, когда она официально находилась под опекой дальнего родственника, и период сентябрь-октябрь, когда ей исполнилось семнадцать, и она по каким-то причинам жила в распределительном центре для трудных подростков. Скорее всего, корни как раз там.

Такие хорошенькие девочки всегда являются объектами… Для много чего. Похоже, что Кошку эта участь не обошла. Иначе с чего бы такие слова, такое поведение?

Странно, что ее брат, наверняка зная про эти ее особенности, все же отпустил сестру со мной. Не предупредив, что она может выкинуть финт.

Но, сейчас припоминая его поведение и то, насколько он сопротивлялся их разделению… Может, не хотел ворошить? Или просто понял, что по-другому никак и понадеялся, вдруг все обойдется?

Идиот тоже.

А если б я был менее быстрым, и девчонка утонула в озере?

По его, придурка, глупости!

Потому что о психологических травмах такого уровня надо предупреждать!

Я же не психолог, я не могу все знать!

И вот сейчас тоже не понимал, она крутила мной, так жарко отвечая на поцелуй? Или реально хотела?

В их парочке криминальной Кошка явно была приманкой, отвлекающим элементом. Может, ее брат еще и поощрял то, что она оттягивала внимание на себя? А каким способом может девочка, красивая до одурения, отвлечь внимание?

И еще вопрос: что не так с мужиком, который целует девочку, красивую до одурения и сладкую до темноты в глазах, а думает о том, где тут, сука, ловушка? Где наёб?

И не пора ли ему хоть немного мозги отключить?

И кайфануть уже, наконец?

А то загружусь и буду, как Вик, мозги сушить, пытаясь понять одну непонятную малявку.

Я почувствовал тонкие пальчики, судорожно вцепившиеся в хлопок моего джемпера, сгреб обеими ладонями Кошку за упругую задницу, заставляя вжаться в меня. Прямо распахнутой промежностью.

И, судя по тому, как широко раскрылись ее глазки, кое-кто такого контраста не ожидал.

Я потерся грубым швом оттопыренной ширинки по влажной мягкости, не отрывая взгляда от шальных, немного испуганных глаз. Зачем я это делал? Словно предупреждал, что вот она – грань, где еще можно остановиться.

И, если думает, или имеет что за душой… То лучше сейчас.

Разговоров не будет, Кошка. Никаких. Взрослая девочка уже, понимай так.

И она поняла. Тихо всхлипнув, потянулась к моим губам, обвила стройными ногами бедра, притягивая еще ближе.

И ерзнула по ширинке. Совершенно однозначно.

Дрожащая, раскрытая, с таким отчаянным желанием в глазах… Я сорвался. Просто сорвался, как мальчишка. Как первокурсник, попавший в общаге в постель опытной девахи.

Прихватил ее за подбородок, жестко сжал, поцеловал. Уже по-другому, глубоко и бесстыдно. Игры кончились. Совсем.

Ее податливость заводила.

Вот насколько Кошка была острой на язык в обычной жизни, такой вечно огрызающийся и царапающийся котенок, настолько она была ласковой и покорной сейчас. Готовой.