В плену королевских пристрастий

– Остановилась я во время прогулки возле мельницы. Место красивое, жернов крутится, вода журчит… Я спешилась, повод пажу отдала и пейзажем любуюсь. Смотрю, девушка идет с корзинкой полной ягод, увидела меня и сразу на колени. Я возьми и спроси ее: "Это ты в лесу столько насобирала?". Она корзинку подальше отставила, совсем на землю повалилась и, плача в голос, причитать стала: "Ваша Светлость, госпожа, помилосердствуйте, не велите сразу казнить, есть разрешение, есть все бумаги, отец сейчас принесет, если Вы минуточку подождать изволите, и ягоды я отдам, берите", и дальше в том же духе. Тут и мельник на крыльцо выскочил, потом опять в дом метнулся, вернулся с какими-то бумагами, подбежал ко мне, тоже передо мной распластался и вторить ей стал, что мол простите за нерасторопность, но все бумаги есть, и они ничего не нарушают и все отдадут, не казните только. Я понять ничего не могу, взяла бумаги, а там расписки в получении всех налогов и разрешение на сбор ягод и грибов в этом году. Я плечами пожала, велела ему встать и бумаги вернула. Говорю: "Не волнуйся, я не бумаги проверять приехала и ягоды мне не нужны. Твоя дочь меня неправильно поняла". Он разворачивается, хватает ее за волосы и вновь передо мной на колени вместе с ней: "Госпожа, позвольте, я сам ее накажу, как скажите и сколько пожелаете, не гневайтесь только…" Я совсем ничего не понимаю. "За что, – спрашиваю, – ее наказывать-то?" А он мне: "Она же Вас не так поняла. Скажите мне, я все сделаю, а ее накажу". Я в ответ: "Не надо ее наказывать. Не за что ее наказывать. Я ни на что не гневаюсь, дочь твоя ни в чем не виновата, мне она даже понравилась, очень хорошая девочка". Он тут вскакивает, за волосы поднимает дочь и начинает одежду с нее срывать, приговаривая: "Я не скрывал ее Ваша светлость, берите ее, если она Вам по нраву… берите, госпожа. Посмотрите и берите. Хроменькая она у меня только, а так хорошая". Тут уж я не выдержала и прикрикнула на него, чтоб дочь перестал позорить. А он затрясся весь, потом на колени встал и начал, плача, штаны спускать: "Накажите сами, госпожа, а то Его милость насмерть прикажет запороть за то, что я прогневал Вас, если мне к нему идти велите…"

– Ну и что Вы сделали? – усмехнулся герцог.

– Ничего. Приказала ему заткнуться, штаны поднять и в дом идти, и еще разрешила графу про мой визит не докладывать. Он был счастлив, всю землю у моих ног исцеловал.

– Мельник, говорите, – усмешка герцога стала еще явственнее, – ну он в Вирате личность известная. Сына от набора в войско скрывал, налоги вообще не платил, цены пользуясь тем, что конкурентов не имеет, поднимал так, что люди в ножки соседнему графу падали и к тому ездили муку молоть. И граф Вират никакой управы на него найти не мог. Только к нему охранников пошлет, тот в лес и пережидает там. Охрана графа мельницу не хотела разорять или жечь, вот он и пользовался, до тех пор, пока я не вмешался. А теперь видите, каким шелковым стал, даже к графу сам был готов ехать.

– Это как же надо было вмешаться, чтобы после Вашего вмешательства, он даже дочь был готов отдать? – осведомилась герцогиня.

– Ну это неудивительно, что он дочь предлагал, – хмыкнул герцог. – Девок мне, дорогая, предлагают все, зная, что я за них золотом плачу. Другое дело служба в войске… Государь не столь щедр… Однако сына в ратники мельнику пришлось отдать, да еще графу штраф заплатить, что несвоевременно это сделал. А еще он все штрафы заплатил за несвоевременную уплату налогов и подписал обязательство цены за помол с графом согласовывать.

– Алекс, ты проявляешь просто чудеса милосердия, – вступил в разговор король. – Алина, и ты еще обвиняешь герцога в жестокости? Да я на его месте всю семью бы мельника в кандалах на рудники отправил, чтоб никому больше неповадно было такое неповиновение власти проявлять… А он лишь заставить злостного нарушителя закона исправиться, не нанеся ему даже серьезных увечий, это поистине даже слишком милосердно с его стороны…

– Это скорее прагматично, мой государь. Я не жесток и не милосерден, а именно прагматичен, что постоянно пытаюсь объяснить собственной супруге, но она отказывается это видеть. Он был хороший мельник, а теперь будет еще лучше… и больше никогда в жизни, я думаю, ему не придет в голову мысль, что в моих владениях закон можно нарушать. Кстати, рассказ Алины полностью подтверждает это.

– Может и прагматично, но как бы это не послужило примером того, что можно нарушив закон избежать строгой кары, – заметил король.

– Кто Вам сказал, что он избежал ее, Ваше Величество? Я просто, если мне это надо, умею карать и не увеча. И теперь многие об этом знают и, даже осознавая свою необходимость, уже не так уверены в собственной безнаказанности.

– Алекс, я всегда говорил, что ты умен… Кстати, Алина, ты ведь прекрасно в людях разбираешься, неужели не почувствовала, что с такой бестией разговариваешь?

– Там кроме страха нечего было чувствовать… – Алина тяжело вздохнула, – герцог что-то такое сделал с ним, что он от страха из шкуры был готов вылезти, лишь бы еще раз его не прогневать.