В плену королевских пристрастий

– Госпожа, я, конечно, верю Вам, моя жизнь и так полностью в Вашей власти… Но я не делал этого, я никогда бы не посмел…

– Раз веришь, то не перечь и будь послушен герцогу, – жестко произнесла герцогиня и обернулась к супругу: – Делай с ним, что хочешь.

  После чего развернулась и стремительно вышла.

  Герцог долгим мрачным взглядом посмотрел на Виктора и тихо проговорил:

– Хоть я безгранично верю супруге, но все ж проверить не помешает.

  Он дернул шнур вызова слуг и появившемуся на пороге слуге приказал:

– Конюха приведи и пусть захватит худшую собаку двора.

– Да, Ваша Светлость.

  Слуга тут же поклоном удалился, а через несколько минут в дверь постучали, и конюх ввел чуть прихрамывающего дворового пса.

– Заставь его все слизать с пола, – приказал герцог конюху, – не слижет он, это сделаешь ты.

– Ваша Светлость, имеет какое-нибудь значение, как разлитое вино попадет ему в рот? – осторожно осведомился тот.

– Никакого, – хмыкнул герцог.

  Конюх усадил пса, достал из кармана аккуратно сложенную тряпицу, склонился и вытер ей все разлитое вино. Затем резким движением запрокинул голову пса, раскрыл ему пасть и отжал туда тряпку, после чего зажал псу пасть, не давая ничего выплюнуть, и стал поглаживать по шее, вынуждая его быстрее все проглотить.

  Минут через пять пса начала бить крупная дрожь, у него закатились глаза, изо рта пошла пена, и он рухнул на пол.

– Мило, очень мило… – пробормотал герцог, глядя на пса, потом вновь дернул шнурок и приказал появившемуся слуге: – Вынесите эту падаль.

  Слуга вместе с конюхом подхватили бесчувственное тело пса и поспешно вытащили его из покоев. Герцог повернулся к Виктору:

– Хорошо, что хоть яд выбрал быстродействующий, мучиться пришлось бы недолго.

– Господин… – Виктор опустился на колени.

– Хватит оправдываться, – резко прервал его тот, – я готов простить тебе эту неудавшуюся попытку. Я надеюсь ты понял, что хоть твоя госпожа и не питает ко мне нежных чувств, но не позволит тебе ничего предпринять против меня…

– Да, господин, я понял, – Виктор сообразил, что никакие его оправдания приняты все равно не будут, и решил смириться, – если Вы соблаговолите сохранить мне жизнь, больше подобное не повторится.

– Ну вот уже лучше… я рад, что ты не стал спорить с очевидным, – хмыкнул герцог, – я бы конечно ни за что бы не спустил тебе подобное, будь ты моим слугой, но моя супруга, мальчик, явно привязалась к тебе… и мне не хочется ее огорчать, поэтому я прощу.

– Вы несказанно добры, господин, – не вставая с колен, тихо проговорил Виктор, он догадался, что это только начало разговора, и герцог непременно что-то сейчас потребует от него. Что-то такое, что выполнить ему будет совсем непросто.

– По большому счету мне абсолютно все равно как ты относишься ко мне, я удовлетворюсь твоим обещанием больше не пытаться отравить меня. Ведь ты пообещаешь мне это?

– Да, господин, я клянусь, что никогда ничего не предприму против Вас и никогда не попытаюсь Вас отравить.

– Замечательно… Это, что касается меня. А вот, что касается твоей госпожи тут вопрос, конечно сложней. Я надеюсь, что она небезразлична тебе, и ты предан ей и ее интересам. Не так ли?

– Да, господин.

– Ты любишь ее?

– Да, господин.

– И в чем это выражается?

– Лишь в том, что я никогда не позволю себе никакой непочтительности по отношению к ней и тем, что я стараюсь с максимальной старательностью выполнять все ее приказания.

– Этого мало… очень мало… понимаешь?

– Вы хотите, чтобы я что-то большее делал для нее?

– Да, хочу, – кивнул герцог, – настолько хочу, что готов закрыть глаза на то, что ты пытался отравить меня… причем как мне кажется не без помощи твоей сестрицы-колдуньи… Иначе как объяснить то, что ты за столь короткое время сумел отравить вино, причем даже сам не был в этом уверен. Тут явно без колдовства не обошлось. Король, конечно же, зря помиловал ее, такие люди, даже под надзором чрезвычайно опасны.

– Я не общался с ней с тех пор, как нас арестовали, господин. Она здесь вообще абсолютно не причем, она даже не знает, где я.

– Кто ж в это поверит, мальчик, когда налицо совсем другая картина… Но я не буду предъявлять обвинений ни тебе, ни ей, если ты, конечно, будешь покорен моей воле и будешь ревностно и со старанием служить своей госпоже.

– Что я должен делать?

– Прежде всего, по-настоящему любить свою госпожу. Так любить, что хотеть выполнить не только те ее желания, о которых она говорит, но и те о которых она умалчивает. Ты должен жить только для нее, ради нее и во имя нее. Понял?

– Не совсем.

– Жаль, что ты не понимаешь. Ты ведь постоянно с ней, неужели ты не видишь, что она несчастна?

– Вижу, господин, но разве в моих силах это исправить?

– Конечно в твоих. Я предоставил для этого тебе все возможности, какие только мог, а ты лишь усугубляешь ситуацию и заводишь ее в тупик.

– Что Вы имеете в виду?

– О, Господи! – раздраженно проговорил герцог. – Ты что, настолько туп, что ничего не понимаешь или прикидываешься? Я, можно сказать, уже даже все разжевал и положил тебе в рот, проглоти хотя бы сам.

– На что Вы намекаете, господин?