В плену любви

– По всему видимо, да, дорогая. Сегодня я должен был встретиться с человеком, который обещал мне договориться о переброске нас в Англию на транспортном самолете Ju.290. На связь никто не вышел. Неужели он решил сдать нас гестапо?

– Генрих, если бы это было так, то нас бы давно взяли. Ты предложил достаточно денег за эту услугу. Может, он действительно не смог. Или хочет повысить ставки.

– О, господи, Амалия! Единственный человек, которому я доверяю, – это Джонатан, и тот в Англии. Амалия, я не хотел тебя пугать раньше времени, но завтра мне надо явиться в комиссариат гестапо.

– Генрих, явиться – это еще ничего не значит, – успокаивала себя и мужа Амалия. – Если бы они что-то подозревали по поводу Райнера, то ты сам знаешь, как эти люди открывают двери в чужие дома. Они не ждут приглашения.

– Так-то оно так. Думаю, надо просить помощи у Брауна. Нацисты наступают на пятки. Кругом недоверие. Доверенный человек из люфтваффе сказал, что в случае провала войны наверху готовят эвакуацию руководителей рейха во главе с Гитлером.

– Генрих, я думаю, нам надо успокоиться и подождать. Еще есть время. Рассуди сам. Если человек знает, что фюрер готов к бегству, ты думаешь, подданных не посещают такие же мысли и они не захотят позаботиться о своем будущем и своей безопасности?

– Где-то ты и права. Завтра узнаю, что им от меня еще надо. Детей пока не посвящай ни во что. Спокойной ночи, Амалия.

************************************

Генрих провел ночь в беспокойстве. Утро выдалось пасмурным. Нортемберг накинул плащ и поехал в комиссариат.

Барона встретил оберштурмбанфюрер Вогел.

– Доброе утро, господин фон Нортемберг. Давно не виделись. Как ваши дела? Я слышал, что вы продали дом?

– Да, приходится чем-то жертвовать, чтобы выжить. Но надеюсь после нашей победы вернуться в свой славный Бремен.

– Вы решили покинуть страну?

– Было бы на что, оберштурмбанфюрер! Шучу! Что вы? Решил переехать ближе к Берлину. Может, там будет и спокойнее. Амалия каждый раз пьет лекарства, когда начинают бомбить. Кто знает, как долго бы нам сопутствовала удача? Тем более этот дом наводит на супругу грустные воспоминания о сыне.

– Да, да. Сочувствую вам. Это война, и кто-то должен жертвовать своей жизнью ради Великой Германии!

«Только что-то ты не спешишь, оберштурмбанфюрер, пожертвовать своей!» – стараясь производить впечатление убитого горем отца, подумал Генрих.

– Я вот только никак не пойму, как вы умудрились враз потерять все состояние?

– Я рискованный человек. Но мой риск в данном случае не оправдался.

– А я вас всегда считал предусмотрительным человеком. Господин Нортемберг, я наслышан о вашем винном погребе.

– Я буду рад видеть вас в ближайшие выходные, оберштурмбанфюрер. Приезжайте с супругой. Амалия будет рада приличному обществу. Эта война изменила многих наших знакомых.

– Мы будем к обеду, господин Нортемберг. Если вы не возражаете? До встречи, барон, – улыбаясь, сказал Вогел.

– До встречи. Я свободен?

– Да, не смею вас больше задерживать!

Откинувшись на спинку стула, Вогел задумался. Потом встряхнул головой, поправил волосы и пригласил по телефону унтерштурмфюрера Крауса из следственного комитета.

– Хайль Гитлер! Чем могу быть полезен?

– Брунс, вы помните, первые годы войны вы вели дело барона Нортемберга?

– Конечно. А в чем, собственно, дело?

– Напомните мне. Что-то как-то мы рьяно взялись за него и так же быстро отстали.

– Нортемберг – банкрот. Почему вы опять заинтересовались им?

– Вы уверены в этом?

– Да, мы проверили его счета. Все его последние сделки. Он прогорел. Деньги ушли на покупку сети металлургических заводов. А получилось, что его просто обвели вокруг пальца. Мы не нашли концов.

– Я почему-то уверен, что концы старый делец спрятал за границей. Он продал дом. Я думаю, что он порывается покинуть страну. Сын погиб. Его здесь больше ничего не держит. Непростительно, когда в тяжелый момент для всей Германии наши предприниматели выводят из страны свои капиталы. Его связи с английскими дельцами меня тоже всячески настораживают. Если бы не высокопоставленные лица, которые стоят за его спиной, мне бы ничего не стоило вывести его на чистую воду. Что скажешь, Брунс?

– Я понял вас. Я проверю все его телефонные разговоры и установлю слежку.

– Хорошо, унтерштурмфюрер. Держите меня в курсе. Я не люблю, когда меня водят за нос.

************************************

«Старый жадный дурак! – ругал себя Генрих, выйдя их комиссариата. – Пронюхали о продаже дома и опять занервничали! Конечно! Надо было об этом думать раньше!»

Генрих заехал на телеграф и дал телеграмму Брауну, что не сможет ему вернуть долги, даже позже, пытаясь донести до друга, что попытки улететь в Англию неудачны.

Нортемберг вернулся домой в мрачном настроении. Домашние ждали его на обед. Увидев пасмурное настроение главы семейства, все молча приступили к еде, выжидая, когда Генрих сам расскажет причину своего недовольства. Горячий вкусный суп приподнял настроение барону.