В плену лживого солнца

Она отключила всё, что могло потревожить. Осталась в тишине и начала погружаться в дикое уныние. Поняла, больше не выдержит. Отошла от окна, села за стол и разбудила ноутбук. Но так и не притронулась.

Закрыла. Встала.

Легла на диван. Подтянула колени к груди.

С улицы прилетели бойкие жизнерадостные ритмы. Вытащив из-под головы подушку, положила сверху и прижала к ушам.

…

Календарь отсчитал очередную дату. За окном постепенно менялась природа. Лин провела пальцем по стеклу вслед за дорожкой дождя, безучастно посмотрела на скачущих через лужи прохожих.

И обернулась на неожиданный звонок. Сердце отчаянно забилось. С робкой надеждой она подошла к двери. Со страхом открыла…

А потом бессильно лупила кулаками по твёрдой груди под знакомой экипировкой.

– Как ты мог! Почему столько времени…

Не выдержав, она разрыдалась. Прижав её к груди, Росс шепнул что-то успокаивающее и печально посмотрел мимо неё. Вдаль. На бледный рассвет за окном.

И смежил веки…

Он открыл глаза. За окном по-прежнему предрассветное небо. Такое же, как тогда, когда за спиной раздались лёгкие шаги и в стекле отразилось лицо подошедшей Си.

– Привет, – обронил он тогда, не оборачиваясь.

– Знаешь, Эд, – на плечо легла ладонь, – каждый из нас однажды сталкивается с обратной стороной работы Аргуса. Это неприятно. Ты только не забывай, мы – гарантия их спокойной жизни и не имеем права пересекать черту.

– Не все, – возразил он упрямо.

Она невесело усмехнулась.

– Не все, да. Но за всё время на такое оказался способен только один человек. – Она мягко похлопала его по плечу и отстранилась. – И ты знаешь, что было дальше.

– Виктор такой же, как его дед. С ним могла быть только та женщина, которая ради него перевернула бы свою жизнь с ног на голову. На такое решится не каждая. Тебе ли это не знать.

Губы Мо тронула горькая улыбка.

– А ты жестокий, Эд.

– Мы все такие, Си. Все.

Промолчав, она отступила. Покачала головой и покинула медицинский блок.

Он остался один, продолжая смотреть на предрассветное небо…

Тонкая полоса зари отразилась в глазах. Заглушив отголосок того разговора, Росс сжал рот в твёрдую линию. Руки толкнули защитный экран. В лицо бросился прохладный ветер, шевельнул отросшие волосы.

Росс глубоко вдохнул, ощущая упоительную свежесть наступающего утра. Затем сел за стол, включил планшет и начал торопливо печатать.

Пальцы застыли над панелью. Одним движением всё стёрли. Опять принялись набирать текст. И снова всё стёрли. Он обхватил затылок и зажмурился. Откатившись от стола, вскрыл ящик, пошуршал внутри и вытащил старую картонную папку. Смёл ладонью белесую пыль. Раскрыл. Извлёк пожелтевший лист бумаги. Почему-то вместо электронного письма ему захотелось оставить Лин послание от руки. Это был внезапный порыв, острое желание. Оно зрело где-то внутри, и Эд неосознанно ему поддался.

Порывшись в письменных принадлежностях – гусиных перьях, графитовых палочках, стилусах – он выбрал и расписал старенькую шариковую ручку, подкатился к столу, расправил перед собой лист и задумался.

Она вздрогнула и проснулась. Это был всего лишь сон.

Всего… лишь… сон…

В дверь позвонили, и душа вновь встрепенулась. А, может, всё-таки…

Боясь спугнуть хрупкую, как огонёк свечи, тень надежды, Алина робко подошла к двери. Со страхом открыла. Сердце тут же упало. Доброжелательно улыбаясь, соседка протянула конверт без обратного адреса.

– По ошибке попало в мой ящик, – сказала она и пожала плечами.

Алина взяла письмо и, поблагодарив, закрыла дверь. Прошла в комнату, вскрыла конверт, извлекла жёлтый листок бумаги и стала читать.

А потом лёгкий лист выпал из ослабевших пальцев и спланировал к ногам.

«Здравствуй, Лин.

Ты, наверное, будешь меня ненавидеть. И за то, что не сообщил о своём спасении, и за то, что не дал о себе знать. Как и за то, что просто не пришёл и не поговорил с тобой. Имеешь полное право.

А вот я не имею права втягивать тебя в свою жизнь, у меня её фактически нет. Только надеюсь, что однажды поймёшь.

Поверь, Лин, у тебя всё ещё будет, всё обязательно будет. Я даже тебе завидую…

…но попытайся меня…» – ручка замерла над листком.

Нет. Он ни о чём не станет её просить. Просить её о чём-либо он не имеет права.

Он даже не знал, зачем написал ей. Просто порыв. Неосознанный и внезапный.

Перед мысленным взором вереницей кадров пролетели события тех дней. Он вспомнил, как, теряя надежду и засыпая от недостатка кислорода, внезапно ощутил, как вокруг шевелится песок. Как сыплются на ноги мелкие острые камни. Как руки сослуживцев вытаскивают его на солнце. Такое ослепительно-яркое, что первые минуты он не мог открыть глаза и только кивал на вопросы друзей да как дурак невпопад улыбался.