В плену Морфея (СИ)

Несмотря на физическое облегчение, эта ночь, проведенная в гордом одиночестве, оказалась настоящим испытанием. Казалось бы, за столько лет пора бы привыкнуть к кошмарам, и он правда привык, но…но не к таким мучительным.

Методично потирая стучащие виски, Эрик оглядывает пустую комнату и бессознательно чувствует, как здесь не хватает Кристины, которую он так отчаянно не желал видеть прошлым вечером. Не желал лишь из-за своей неприкрытой слабости перед ней и щемящей боли в груди, вызванной нескончаемой несправедливостью Судьбы к нему.

Лишь сейчас Призрак начинает, наконец, понимать, как глупо было держать обиду на Кристину, на его милое Дитя, лишь за то, что она сказала правду. Правду, которую побоялась высказать ему в лицо. Правду, которая неизбежно бы резанула стилетом по глубоко любящему сердцу мужчины и оставила на нём неизгладимый шрам… Так оно и вышло.

Робкий стук в дверь спальни заставляет Эрика очнуться от собственных мыслей и торопливо нацепить на лицо маску, не желая показываться сейчас даже самому себе, не то, что другим.

— Эрик, — слышит он родной сонный голос и чуть улыбается, наблюдая за тем, как девушка в одном лишь чайном платье тихонько проскальзывает в спальню.

Он вдруг понимает, что она ещё до восхода солнца покинула свою постель, чтобы придти к нему. Её и без того кучерявые волосы все спутаны, глаза затуманены пеленой сна, а на бледном лице так и остались кривоватые отпечатки от большой подушки.

— Ты так рано, — говорит он с укором, — тебе стоило поспать подольше…

— Меня измучила бессонница, — отвечает Кристина, тихонько зевая, и неторопливо проходит к Эрику, — а ты? Как ты спал сегодня?

— Прекрасно, — врёт он, боясь даже позволить ей предположить о том, что истязало его всю эту ночь.

Девушка усаживается на постели совсем близко к Призраку и дарит ему ласковую улыбку, мягко накрывая ладонями его пальцы, покоящиеся на коленях.

— Могу я хоть что-то сделать для тебя? — ласково спрашивает Кристина, вглядываясь в его глаза с надеждой.

Бессознательно Эрик задумывается об этом. Ему вообще ничто и никогда не было необходимо. Ничто, кроме его Музыки, его единственной отрады. Отрады, никак не доступной ему сейчас из-за полностью отсутствующей у него координации.

— Мне не хочется просить об этом, — откликается Эрик, глухо вздыхая.

Не хочется лишь потому, что рядом с ним именно Кристина. Та, кто не должна ни в коем случае видеть его слабости, та, кто находится под его преданной, нерушимой, любящей защитой, а не наоборот.

— Послушай, — обращается она к мужчине, бережно поглаживая его напряженную руку, — я знаю, что тебе мешает сейчас, Эрик. Но пойми же! Главное, ты справился, ты смог выжить, несмотря на эту страшную травму. Разве это не показатель твоего мужества и силы?

Он рассеяно кивает, принимая её позицию. Выдержав небольшую паузу, он решается высказать свою просьбу:

— Помоги мне добраться до органа, а там уж хоть навсегда и бросай.

Девушка заливается тихим смехом. Она была уверена, что Эрик сможет сдаться только лишь ради Музыки. Осторожно поднявшись с постели, Кристина протягивает ему свои раскрытые ладони.

Неуклюже оторвавшись от изголовья кровати, мужчина набрасывает на свои острые плечи белоснежную рубашку и натягивает на ноги кальсоны, тихо шипя от мощной волны боли, разносящейся от отека, так и не сошедшего с его бока.

— Всё-всё, — негодует Даае, торопливо подходя к Эрику, тщетно пытающемуся полностью самостоятельно одеться, — пойдем, ты всё-таки дома.

Бросив на свой безобразный вид мрачный взгляд, Призрак тяжело вздыхает, но всё же неловко поднимается с постели, тотчас попадая в нежные руки Кристины. Он поджимает губы, отводя свои золотистые глаза в сторону, а она бережно обхватывает его за плечи, не позволяя терять опору под ногами.

— Вот так, — мягко шепчет девушка, поддерживая Эрика на каждом его неуверенном шагу к двери спальни, — немного окрепнешь, и всё обязательно будет хорошо.

В глазах его всё нещадно плывет, не позволяя даже адекватно ориентироваться в пространстве. Если бы не аккуратные объятия Кристины его плеч, то он уже либо распластался бы на полу, либо врезался бы в один из многочисленных косяков.

Больше всего Призрак удивляет тёплая улыбка, никак не сходящая со светлого лица Даае. Она словно и сама получает удовольствие от пребывания с ним рядом, словно радуется каждому случайному прикосновению к его холодной коже.

Вместе они преодолевают порог спальни, дальше которого Эрик никогда бы не ушел самостоятельно, и пересекают главную комнату, устроенную у небольшого озера.

Он ощущает, как пальцы Кристины бессознательно поглаживают грубый рубец, тянущийся от его плеча к тонкой шее, являющийся одним из самых пугающих воспоминаний о детстве, проведенном в таборе цыган. Своими нежными прикосновениями она заставляет его забыться, отбросить прочь все те ужасные моменты из прошлого, заставляет, наконец, почувствовать себя настоящим человеком, о котором заботятся, а не уродцем из цирка, которого избивают.