В плену нашей тайны

— Я никогда не сдаюсь! — крикнул, поражаясь тому, что слышал. Так началась новая жизнь. Жизнь без мамы, жизнь без моих выходок дома, без скандалов и упреков. Жизнь, в которой больше не было Евы, жизнь, в которой жила только ненависть.

Однажды, спустя почти месяц, дедушка приехал ко мне школу, и стал свидетелем издевательств и насмешек над Исаевой. Мне не пришлось толком ничего делать, ребята все сделали сами: загнали Еву в угол, сделали из нее изгоя, больного человека, от которого шарахался каждый, порой даже и учителя. Дед был рад, что никто не остался безнаказанным. Ему нравилось чувство превосходства, непобедимости.

Я смотрел на Еву каждый божий день, провожал взглядом уходящую тень, был в ряду тех, кто смеялся и говорил грубые слова. Но в отличие от всех, не получал от этого никакого удовольствия. В конечном счете, злость утихает, ненависть въедается в клетки и меняет человеческую сущность. Я тоже изменился. Надел маску. Общался с ребятами, шутил, гулял с девчонками, создавал образ парня, которому наплевать на всех.

Ложился спать с ненавистью, просыпался с ней же. С возрастом рядом появились девушки, их запах и волосы, разбросанные на подушке. Но проклятый червь внутри никуда не делся. Он вытаскивал из меня силы, возвращал в прошлое, в те дни, когда мне хотелось быть искренним. Я продолжал смотреть на Еву, а ведь она тоже взрослела, медленно превращаясь из маленькой девчонки в красивую взрослую девушку.

Однажды я услышал, как Исаева смеется, разговаривая с учительницей по литературе. Лариса Глебовна одна из немногих, кто не отвернулся от Евы, и всячески ее поддерживала. В тот день, я поднимался в класс после бассейна, и замер у дверей, не в силах пошевелиться. Ее смех, яркий, теплый, словно летний ветер, и озорной, подобно маленькому котенку. Опустив голову, я оперся о стенку и простоял так почти пятнадцать минут.

Сам не понял, как начал улыбаться, как поднялось настроение и стало легко. Я знал, чувства никуда не ушли, они просто притупились. Я накидывал годами кирпичики из ненависти сверху, но ее смех вмиг разрушил их.

Я не должен ее желать. Не должен заглядываться на нее, засыпать с мыслями о ней и просыпаться. Но я продолжал это делать: ненавидеть и любить одновременно. В конечном счете, сам себя же и загнал в тупик. Нет другого выхода, кроме одного — получить Еву, вкусить ее и оттолкнуть от себя навсегда.

Глава 26

Ян

— Тут полно свободных столиков! — воскликнула Исаева, возвращая меня из воспоминаний. Пару раз моргнув, я выдал ей коронную улыбку, но она снова закатила глаза, громко вздыхая. Забавная.