В плену предрассудков

Оставшись одна, Анжелина долго думала о пережитом дне. Готовясь с помощью Мари ко сну, девушка тревожно пыталась представить себе свою дальнейшую жизнь, но в памяти всплывали обрывки услышанных сегодня фраз: «Я не приглашал Вас. Это была последняя воля вашей матери…», «Вы какое-то время поживете у нее, пока я не решу, что делать дальше…», «Ни о чём не волнуйтесь. Сэр Сент-Джон обо всем позаботился…». Лишь волшебное снадобье доктора Уоррена сделало свое дело – девушка, наконец, крепко уснула.

Глава 4.

Единственно правильное решение

Графство Сент-Джона последнее десятилетие почти не принимало гостей, на то были веские причины, о которых хорошо помнил Адам Сент-Джон. Граф по мере надобности устраивал приемы в своем лондонском особняке. Однако уход за дворцом графства, а размеры строения заставляли называть его именно так, был самым тщательным. Большое количество слуг не давало обрасти ему паутиной или покрыться даже легким слоем пыли, вплоть до чердака. Признаться, слуги не боялись работы, даже наоборот усердно выполняли ее, потому что были очень благодарны хозяину, так как тот, не отказывал никому в трудоустройстве и оплачивал добросовестный труд щедро, по справедливости. Каждого из слуг он знал по имени, и часто их проблемы решал самостоятельно. Если кому-то из них приходилось вдруг по уважительной причине покинуть его как работодавца, то граф предоставлял самые лучшие рекомендации.

Вечером того же дня, после деловых встреч и очередного посещения боксерского клуба (граф увлекся тренировками начинающего входить в моду аристократии вида спорта), Адам сидел в своем кабинете, разглядывая счета и внимательно перечитывая корреспонденцию. Дела его шли в гору. Приятные новости от поверенного из Лондона заставили Сент-Джона улыбнуться, что не свойственно было его манере последних десяти лет. С некоторых пор он не любил выказывать свои эмоции и чувства даже наедине с собой.

Итак, в ближайшее время ему предстояла длительная поездка в Вест-Индию. Остается завершить несколько сделок и дать распоряжения поверенному и управляющему поместья.

Сент-Джон, несмотря на свой титул графа, не стесняясь, вел уже несколько лет образ жизни, больше напоминающий торгового дилера. Хваткий, внутренне независимый, целеустремленный, способный владеть собой, дороживший временем, неплохо приумноживший (на зависть многим) свое и так не маленькое состояние, он достиг немалого. Казалось бы, что такому именитому аристократу не хватает? О том знал только Сент-Джон.

Оставался не решенным только вопрос об его подопечной. Он до последнего дня не мог окончательно определиться с судьбой девушки. Изначально он рассчитывал на помощь Луизы. Но сейчас он явно сомневался, стоило ли оставлять их одних, без присмотра. Зная Луизу: ее любовь к балам, частым визитам по поводу и без к местной знати, мало приятной Адаму, он не уверен был, что это пойдет на пользу девушке. Его скорый отъезд надиктовывал единственно правильное решение – отправить Анжелину в пансион благородных девиц до двадцати одного года. За два месяца до совершеннолетия, следует ее представить обществу и найти, наконец, достойную партию. Его совесть будет чиста – воля покойной будет исполнена – у девушки будет все, что необходимо.

С твердой решимостью он отправился к семейству Дени. Визит его был поздним, как он и ожидал. Дом опочивал. Лишь Луиза его терпеливо ждала в ослепительном домашнем наряде. Адам справился о здоровье девушки и сообщил о намерениях, касающихся подопечной, чем расстроил хозяйку дома. Но еще больше ее огорчила вынужденная длительная поездка Сент-Джона. Адам, как и многие мужчины, не терпел женских слез. Чтобы как-то отвлечь Луизу от грустных мыслей, он позволил устроить небольшой прием в честь прибытия Анжелины у себя в поместье, организацию которого полностью доверил Луизе. Их интимная беседа проходила у камина в малой гостиной, куда неожиданно попросилась войти Мари.

– Мадам, у мисс Лурье сильный жар, она неоднократно проговорила имя мистера Сент-Джона в бреду, – робко доложила горничная.

Луиза растерялась и, не скрывая досады о только что принесенной Мари вести, нарушившей ее с Адамом уединение, нелестно высказалась по поводу болезненности девчонки. Адам, приподнявшись с кресла, решил сам сделать вывод о состоянии девушки и, если понадобиться, лично доставить врача в столь поздний час.

Девушка, действительно, билась в лихорадке. Адам, поднявшись к ней в комнату, приложил руку ко лбу больной и тут услышал ее мольбу в беспамятстве: «Мистер Сент-Джон, прошу вас, не мучьте меня…позвольте увидеть матушку…оставьте меня…я могу идти сама…мне не нужен доктор…оставьте…оставьте…»

Сент-Джону стало неловко, ему стало жаль дитя, вспомнив их первую и последующую встречи, он представил, какое впечатление оставил о себе у девушки, очевидно, он напугал ее.