В плену реальности (СИ)

Автопилот аэротакси не знал — что происходит вокруг — и поднимался в воздух в штатном режиме — с вертикальным набором высоты. Благодаря этому, следующие двадцать секунд Денис с Лизой стали VIP-зрителями разворачивающейся во внешке драмы. Их будто посадили в ложе для особенных гостей, а сама сцена разыгрывалась едва ли не только ради них.

Востриков видел, как изрешетив одну стену, люди перешли к противоположной, видел, как они пытались выбраться, но им мешала завязанная на узел труба вокруг ручек, видел, как расшатывается кузов, видел, как внедорожник слегка приподнимается вверх, будто кто-то толкает его снизу.

Заскрежетал металл, машина подпрыгнула…

Наблюдателям оставалось только догадываться, что происходит внутри. Но одно было ясно точно — червь прорвал днище… В стенах кузова, под глухие удары стали появляться отпечатки человеческих тел. Под одному затихали автоматные очереди. Спустя пять секунд внедорожник перестал раскачиваться и притих, словно бьющийся в припадках псих, которому вкололи успокоительное. Кузов машины напоминал ёмкость, которую раздуло изнутри под гигантским давлением. Бугры впрессованных человеческих тел отпечатались на обеих стенках и крыше.

Последнее, что увидели Лиза с Денисом, прежде чем аэротакси развернулось и отправилось в город — это раскручивающиеся стволы пулемётных турелей, а затем — рвущееся из них пламя. Внедорожник словно порвали на части пираньи. Он прижался к земле, похудел и скрючился. А потом взорвались баки…

В кабине аэротакси повисла тишина, которую нарушил звонок.

— Да, — Денис поднял трубку.

— Эй, ты где потерялся, чемпион? — спросил Матросов. — Битва уже через сорок минут. Тебе нужно переодеться и подготовиться.

— Я не буду участвовать.

— Что?! — динамик телефона ненадолго замолчал, после чего Матросов продолжил спокойно, как будто заранее был готов к подобному ответу. — Ты не можешь не участвовать, у тебя обязательства перед ПроАреной. Ты подписал договор.

Востриков развернулся в кресле и посмотрел назад. Туда, где за бетонной полоской расстилались земли внешки. Туда, где над дымящимися сгустками кружил аэромобиль. Туда, где короткими вспышками мигал сигнал боевой тревоги.

— В задницу договор, — ответил Денис и положил трубку.

Глава 8

Дрожь собственного тела разбудила Горького. Он нашёл себя валяющимся в кровати на посыпанной сигаретным пеплом простыне. Хотелось пить, но во рту не нашлось ни капельки слюны. Сердце бешено стучало, разнося кровь по истощённому организму. Болела голова, но куда больше беспокоила похмельная лихорадка.

Потратив почти все силы на то, чтобы выбраться из запутавшегося одеяла, Горький поднялся с кровати. Опираясь руками о стены, поплёлся на кухню, сбил несколько стоящих под ногами бутылок и, будто выдохшийся марафонец, рухнул на стул.

За окном стояла привычная серость — слегка светлее, чем ночью. День либо заканчивался, либо просыпался следующий. Двадцатичетырёхчасовые отрезки, именуемые сутками, перестали существовать. Горький не знал, сколько прошло дней с того звонка. Время превратилось в нескончаемую цепочку пьянства и сна, пьянства и сна…

На столе валялся разломанный в щепки телефон, на полу — осколки бутылок и посуды, зудели покрывшиеся кровавыми корочками раны на пальцах и костяшках. Всё, что в недавнем времени произошло на кухне, исчезло из памяти, также как в бутылках исчез алкоголь. Неизвестное количество часов или дней были вычеркнуты из жизни. Но не тот звонок. Будто кто-то отформатировал участок жёсткого диска, но не смог удалить повреждённый файл.

Горький проклинал отца Ксении за то, что тот позвонил. Хантер не должен был знать, что случилось с клиентом в реальной жизни. Хантера это не касается. Он не несёт ответственности за ту смерть.

Мысли охотника крутились по заученному годами маршруту. По негласным правилам хед хантеров — Горький был полностью чист. Но в голову, словно паразиты в корневую систему, лезли слова Тощего: «Ты хантер, потому что сам обожаешь эту игру!», «Чтобы сделал ты, если бы тебя попросили выйти навсегда?».

После нескольких ударов по клавиатуре, ноутбук вышел из спящего режима. На экране появилось письмо от Сухова. Горький вспомнил про клятву. Как ни странно, но он был даже рад её видеть. Сейчас клятва казалось хантеру спасательным кругом. Она стала поводом, чтобы снова использовать браслет.

* * *

Редкой струйкой люди стекались в затемнённый зал и прижимались к стенам. Многие несли с собой цветы. Электрические подсвечники, довольно правдоподобно имитирующие колыхание огня, играли бликами на мраморном полу. Цокот каблуков был единственным шумом, который осмеливались создавать присутствующие. Он поднимался над головами, отражался от скатов острой крыши и растворялся над антикварной люстрой.

Люди по очереди подходили к гробу, трогали девушку за руку или целовали в лоб. Они приносили в дом скорби слёзы, а забирали с собой — церковный запах.