В плену страстей

Имоджен молчала. Потом ее прорвало:

– Вот негодяй! Вот подонок! Я узнала из веб-сайта светской хроники – я на нем только что зарегистрировалась. Там громадная фотография Карлы Креспи, и его тоже. Сказано, что Карле ничего не обломится, потому что он вот-вот объявит о своей помолвке. А ниже – биография невесты твоего драгоценного Гая, черт бы его побрал! Она – его кузина или что-то в этом роде. Из этих Лоренцев. Откопали ее фото рядом с каким-то замком. Похожа на размалеванную куклу. У ее папочки один из семейных банков, так что денежки никуда не утекут. Как удобно!

Голос Имоджен звучал зло и едко.

– Да, таким образом они всегда сохраняют свое богатство, – равнодушно ответила Алекса, но слова Имоджен все равно застряли в мозгу.

Она хотела их забыть, выкинуть из головы. Ей ни к чему знать, кого выбрал в жены Гай де Рошмон. Но ничего не получилось. Остается лишь не думать об этом.

А Имоджен уже занимало другое: то, что Алекса знала о помолвке.

– Значит, он соизволил-таки сообщить тебе? Или ты сама узнала так же, как и я?

Разумеется, она узнала не по веб-сайту! Она никогда не смотрела ни подобные сайты, ни гламурные журналы, где отслеживалась жизнь богатых и известных особ, а Имоджен усердно штудировала скандальные источники информации.

– Поверь мне, Алекса, если этот человек такой любвеобильный, то надо держать ухо востро. И я уж за этим прослежу, – заявила тогда Имоджен. – Карла Креспи твердо решила снова с ним закрутить. Ясно как божий день.

Но бдительность Имоджен оказалась ненужной. Да Алексе и в голову не приходило, что это ей понадобится. Зачем Гаю что-то от нее скрывать? Их связь продолжалась, хотя она знала, что в один прекрасный день…

– Он сказал мне сегодня утром, – пояснила она Имоджен.

Подруга аж задохнулась, а Алекса поспешила продолжить, чтобы предотвратить новый всплеск возмущения:

– Я, естественно, пожелала ему всего хорошего, поздравила и попрощалась. Мы расстались вполне по-дружески.

Подруга молчала. Алекса изо всех сил сжимала телефон. Только бы хватило сил говорить спокойно!

– Имоджен, я знала, что этот день настанет. И он настал. Я не собираюсь устраивать по этому поводу истерику. Гай де Рошмон появился в моей жизни и исчез. Конец романа. Со мной все в порядке. Честно. Абсолютно все в порядке.

Алекса так сильно сжимала телефон, что пальцы свело. И горло тоже свело.

Она слышала в трубке свое имя.

– Я сейчас приеду, – сказала Имоджен и в сердцах добавила: – Подонок!

* * *

– Гай! Servus. [17] Wie geht's, wie geht's? [18]

Голос, приветствующий Гая, звучал весело и радушно. Гай стиснул зубы. Но Генрих фон Лоренц знал, что делал. А делал он то, что было выгодно его проклятому инвестиционному банку. Гибнущему банку, находящемуся на грани банкротства.

Гая душил гнев, но он сумел это скрыть. Почему, черт возьми, Генрих не обратился к нему раньше? Почему обманывал его не один месяц, а тем временем затягивался в трясину долгов? Гордость, вот почему. Недопустимая гордость, которая обходится слишком дорого.

Затем свой гнев Гай обратил на себя. Ему следовало вникать более детально в проблемы инвестиционного банка Лоренца. Черт, это же его работа – следить за всем, держать в поле зрения абсолютно все, весь сложный механизм банкирского дома «Рошмон-Лоренц».

Интересно, сколько людей ему завидуют? И не только те, кто обитают вне семейной банковской империи Рошмон-Лоренц, но и внутри этого монстра? Сколько из них считают его положение завидным и жаждут занять его место?

Формально и фактически он – глава обширной, влиятельной и безмерно богатой финансовой династии. Когда после преждевременной кончины отца на его плечи легла тяжелая ноша, ему было двадцать с небольшим. С тех пор прошло почти десять лет, и его жизнь превратилась в сплошную череду забот и обязанностей. Да, это престиж, богатство, власть – все это имеется в изобилии, а в сочетании с родовыми корнями придает блеск его имени. Но плата за все – груз ответственности.

Эта плата неожиданно стала давить его.

«Но у меня нет выхода! Никакого!»

Он сжал губы и взял себя в руки, здороваясь с Генрихом и его женой Анна-Лизой в холле их альпийского замка. Раньше этот замок принадлежал эрцгерцогу, и над камином все еще висел герб Габсбургов, намекая на связь с королевскими особами. Генрих любил это подчеркнуть, хотя его собственный род насчитывал всего лишь полтора века. Гай снова подавил вспышку гнева. Генрих вот так же чрезмерно – и как выяснилось, совершенно неоправданно – гордился своей финансовой проницательностью.

«Правильно сказано в Библии о том, что падению предшествует гордыня», – пришло Гаю в голову.

Инвестиционный банк Лоренца находится на краю банкротства, но по оживленному приветствию Генриха и манерам добродушного дядюшки было невозможно догадаться, как опасно его положение. У Гая потемнели глаза.