В плену страстей

Он изучил отчет по балансу банка «Инвестиции Лоренца» и другие операции, находящиеся в бедственном положении из-за глобального кризиса. Ему удалось восстановить платежеспособность в многоступенчатых подразделениях и корпорациях Рошмон-Лоренц и спасти основной капитал. Но возможность сделать этот процесс менее болезненным для инвестиционного банка Генриха была упущена.

И Генриху пришлось сделать то, что ему следовало бы сделать полгода назад – раскрыть настоящее положение дел и попросить о комплексе мер по изъятию расходов.

Это не только вывело бы его банк из затруднительного положения, но и приблизило бы к осуществлению заветной мечты. А не задумал ли Генрих это с самого начала? От него всего можно ожидать. Гай всегда знал, что в амбиции Генриха входит – любыми способами – расширить влияние своей семейной ветви. А Гай никогда на это не шел. И не только из-за деловых качеств Генриха – явное доказательство, что он был прав, плохое управление инвестиционным банком, – но и по более веским причинам. Мания величия Генриха распространялась не только на любовь к королевским замкам, но и на династические браки.

Гай не один год игнорировал прозрачные и не совсем прозрачные намеки. Что из того, что у Генриха нет сыновей, а только дочь? Она вполне может унаследовать его место в банкирском доме «Рошмон-Лоренц». На дворе двадцать первый век. Но Генрих считал это невозможным, хотя уже появились весьма компетентные молодые бизнес-леди среди и Рошмонов, и Лоренцев, которые поднялись на высшие ступени семейной корпорации, так что нет причин, почему бы Луизе, если у нее обнаружатся к этому склонности, со временем тоже не попробовать свои силы на этом поприще.

Хотя, судя по тому, какой он помнит Луизу, она не проявляла никаких финансовых талантов. Она изучала, кажется, экологию, и к тому же у него сложилось впечатление, что она застенчива.

Но какой бы застенчивой она ни была, она, несомненно, появится сегодня вечером. Правда, пока что он ее не видел, но заметил, что Анна-Лиза несколько раз поднимала глаза на лестницу, ведущую в верхние этажи замка. А вдруг Луиза вообще не появится? Хорошо бы.

Время шло, хозяева занимали его светской беседой, пустой и скучной. У Гая росло раздражение и злоба на Генриха с его финансовыми махинациями. Терпению Гая пришел конец.

– Где Луиза? – напрямик спросил он и получил уклончивое объяснение, что разозлило его еще сильнее.

– Ты должен принять во внимание ее волнение, Гай, – ангельским голосом сказала Анна-Лиза. – Она конечно же хочет произвести на тебя самое лучшее впечатление, зная, какой у тебя тонкий вкус. Да и твоя репутация внушает определенный страх. А вот и она!

Гай обернулся – по лестнице спускалась Луиза.

Его предполагаемая невеста.

Представить себе девушку менее подходящую на роль будущей мадам Гай де Рошмон, было бы трудно.

На мгновение, словно вспышка, в мозгу возник портрет совершенно другой женщины – элегантной и холеной. Он моргнул, отгоняя яркий образ. С этим покончено.

А рядом с ним мать Луизы в ужасе еле слышно охнула. И понятно почему – ее дочь не утрудила себя тем, чтобы одеться соответствующим образом к обеду. На ней были джинсы, джемпер и кроссовки, волосы завязаны в хвост, а на лице никаких признаков макияжа.

– Луиза, о чем ты только думаешь? – потребовала объяснения мать, а отец побагровел от гнева.

В широко раскрытых карих глазах Луизы промелькнул испуг.

– У меня не было времени, чтобы переодеться, – ответила она. – И вообще… какое это имеет значение? Я же знаю Гая всю жизнь, – оправдывалась Луиза, и Гаю даже стало ее жалко.

Каждодневная одежда Луизы могла не отвечать его собственным вкусам или представлениям света о том, как должна выглядеть его жена, но она не виновата в амбициозных планах своего папочки.

Гай бесился. Если бы был хоть какой-то выход, чтобы разоблачить дьявольский блеф Генриха и не дать себя обмануть! Но, черт подери, Генрих оказался прав – любой видимый знак поддержки «Инвестициям Лоренца», доказывающий консолидацию семейного банкирского дома, насторожит финансовый мир. И это может иметь разрушительные последствия, в худшем случае произойдет эффект домино, который сметет не только банк Генриха. Будь у Гая достаточно времени, он смог бы предотвратить любую угрозу, уберечь банк Лоренца от краха, но времени ни у него, ни у банка не было. Вот почему Генрих – будь он проклят! – придумал этот воистину макиавеллиевский выход из положения в виде архаичного, династического брака.

– Мой дорогой мальчик…

Таким обращением, от которого Гай заскрежетал зубами, Генрих предварил сообщение о своем плане по спасению банка и собственной шкуры.