В плену у миледи

— Да, действительно, — закивала Сорча. — С ним такое бывает нечасто. Но мне очень хотелось бы, чтобы он проявил твердость в каком-нибудь другом случае. В этом весь Дугал: когда он наконец решил стать таким, каким все вокруг хотят его видеть, он выбрал для этого самое неподходящее время. — Все трое рассмеялись, затем Сорча уже серьезным тоном добавила: — Но кое-что меня по-настоящему тревожит. Вдруг он настолько разозлится, что уже не сможет меня простить? Я очень не хочу потерять своего единственного брата.

Нейл взяла племянницу за руку и легонько сжала ее.

— Этого не случится, девочка моя. Дугал может кипеть от ярости, но он не такой, чтобы отказаться от сестры только из-за того, что она порой ему не подчиняется.

— Надеюсь, что ты права, тетя. Потому что я все равно не смогу отказаться от Руари.

— И никто из нас не сможет отказаться от любимого. А теперь нам нужно собрать вещи для путешествия в Гартмор. Но нам не следует брать с собой много, чтобы не вызывать вопросов.

— Да, конечно, — кивнула Сорча.

Когда Нейл с Маргарет ушли, она приготовила небольшой мешочек, куда могла поместить только самые необходимые вещи, те, без которых никак нельзя обойтись. Ведь было совершенно очевидно: если их седла будут сплошь увешаны мешками, то это сразу вызовет подозрения, так что им, возможно, не удастся даже выехать за ворота крепости. Дугал в последнее время не спускал с них глаз, потому что боялся, что они захотят сбежать обратно в Гартмор. Он, конечно, не держал их взаперти и даже не запрещал выходить за стены Данвера, но все время следил за ними. Поэтому им следовало взять с собой как можно меньше вещей — чтобы никому и в голову не пришло, что с таким запасом одежды и провизии можно отправиться в длительное путешествие. Быстро собрав вещи, Сорча вдруг вспомнила про Маргарет и решила сходить к ней и проверить, правильно ли та поняла, что имела в виду Нейл, когда сказала, что они поскачут налегке.

Уже начало темнеть, когда Сорча увидела Йена и его друзей. Присоединившись к людям, она оглянулась. Денвер почти исчез из виду. Они отъехали от крепости довольно далеко, и Сорча надеялась, что их начнут искать не раньше, чем наступит полная темнота, до которой оставалось еще несколько часов. Она не сомневалась, что Дугал немедленно бросится за ней в погоню, но к тому времени ее маленький отряд уже будет далеко впереди, и брату не удастся их догнать.

— Все прошло замечательно, — сказала она тете, когда та подъехала к ней поближе.

— Это была самая легкая часть плана, — ответила Нейл.

— Ты и дальше будешь ворчать на каждом шагу? Ты, тетя, как голос рока?

— Не голос рока, а голос разума. Я боюсь, что ты поверишь в успех настолько, что потеряешь всякую бдительность.

— Нет, не потеряю. Я буду очень осторожна. И я прекрасно понимаю: если у нас сейчас ничего не получится, то потом нам вряд ли удастся сбежать из Данвера во второй раз. Дугал может просто запереть всех нас в башне. Он несколько раз грозился, что так и сделает.

— Если он думает, что это нас остановит, то он очень ошибается, — заявила Нейл.

— Конечно, ошибается, — сказал Йен, скакавший по другую сторону от Сорчи. — Кстати, на вашем месте я бы не беспокоился насчет того, что мы сейчас слишком шумно едем. Если ваш безумный замысел удастся, то Дугал скоро ничего не будет слышать, кроме смеха с крепостных стен Гартмора.

Глава 22

— А может, мой план не так уж хорош? — пробормотала Сорча, глядя сквозь листву деревьев на высокие и неприступные стены Гартмора.

Нейл похлопала ее по плечу и сказала:

— Нам с Маргарет твой план очень нравится. Ведь так? — Она повернулась к другой своей племяннице.

— Да, очень нравится, — кивнула Маргарет. — Только я не уверена, что у нас получится…

— Я тоже не уверена, — отозвалась Сорча. — И с моей стороны было глупо спрашивать у вас, нравится ли он вам или нет. Ведь Маргарет любит Битхема, а ты — Малькольма, разве не так, тетя? — Вспомнив застенчивого худосочного Малькольма, Сорча едва удержалась от улыбки.

Нейл с усмешкой кивнула:

— Конечно, люблю. Хотя и знаю, что у многих это вызывает удивление. Но дело в том, что у него есть одно очень серьезное достоинство.

— Какое же?