В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь

Когда сестра уехала, я не помню, чтобы мы общались. Потом уехала и я, и это было очень спонтанно. На летних каникулах после 10 класса я улетела к дедушке с бабушкой, а затем поехала в ЛФМШ – летнюю физико-математическую школу при НГУ, лагерь для одаренных подростков. Там я влюбилась в своего вожатого (впоследствии он стал тем парнем, с которым я изменяла, а я той девчонкой, с которой изменял он); мне понравилась атмосфера Академгородка; после ЛФМШ можно было остаться учиться в физматшколе, и я стремительно приняла решение не возвращаться на Камчатку. Я совершенно не помню, как мы с мамой об этом говорили. Помню только, как сдавала обратный билет, – решение остаться на 11 класс в Новосибирске развернуло мою жизнь на 180 градусов.

Как я сказала ей «я не вернусь»? Я не знаю. Память напрочь стерла следы каких-либо наших бесед.

Работа над этой частью книги дается мне очень тяжело. Я пребываю в некотором шоке от сопротивления своей психики – и от того, что большая часть моей жизни совершенно недоступна моему сознанию. Это довольно страшно – осознавать, что огромные куски моей автобиографии просто отсутствуют. Это довольно больно – осознавать, что у меня больше нет никаких способов восстановить их.

Кажется, с мамой мы не виделись до Нового года (с тех самых пор, как я улетела в июне после 10 класса на летние каникулы, мы видимся с ней один-два раза в год. На момент написания этой книги мы не виделись уже больше года).

Могу предположить, что тогда мы как-то общались эсэмэсками. Мама не любитель звонков. Наверное, она присылала мне теплые вещи – но как именно это было, я не знаю. Не было никаких прощаний – ни с ней, ни с домом, ни с нашей жизнью. Мое детство резко оборвалось. И это был шаг к моей свободе, но до нее еще было очень далеко.

Что было дальше, можно воссоздать лишь по перепискам. Временами я пыталась хоть что-то рассказать своим друзьям про наше с мамой общение, но чаще всего встречала резкое непонимание. Не потому, что мои друзья были не эмпатичны, нет; просто они были так далеко от подобных отношений, и, конечно, они тоже были потеряны в трудностях своих семей… Я говорила им, что «моя семья – самое странное явление на планете», что «кто-то обожествляет мам, но я не из таких – потому что мы с сестрой ей не нужны, она так часто нам это повторяла», и закрывала тему. Но кое-что сохранилось, и я хочу проиллюстрировать те времена наших семейных отношений сообщениями, которые хранят память вместо меня.

Итак, эскизы из жизни дисфункциональной семьи:

Я: случайно сломала шкафчик на кухне.

Мама:«Лучше бы он упал тебе на голову».

Я: болею ангиной с температурой 39, мне больно глотать даже слюну.

Мама:«Вы такие слабые, будто и не мои дети».

Я: расстроилась из-за чего-то.

Мама:«Если бы ты завела собаку, это был бы ирландский волкодав – он тоже такой же вечно печальный».

Я: должна лететь на Камчатку на летние каникулы, не успеваю сдать курсовую, думаю перенести на осень.

Мама:«Сдавай билет и не прилетай».

Комментарий друга:«О боги, а почему нельзя домой без курсовой?»

Я:«Потому что это моя мама. И неважно, что у меня все пятерки, это ни на что не влияет».

Друг:«Ну это как всегда – может, все изменится!»

Я: получила первую зарплату.

Мама:«Как мало, смени работу!»

Я сестре:«Что бы я ни делала, это недостаточно хорошо».

Сестра:«Тебя это все еще удивляет?»

Мы с сестрой о маме, поочередно, меняясь репликами:

«С ней невозможно».

«Она очень хорошая, просто несчастна».

«Она невыносима».

Мама о нас с сестрой: «Вы безалаберны, вы портите себе жизнь, я устала от вас».

Как может выглядеть детство рядом с эмоционально незрелым родителем?

Я не сторонник подхода, требующего радикального прощения всех вокруг себя. Вы принимаете решение о том, хотите вы прощать или нет. Вы имеете право злиться. Вы имеете право на любые свои эмоции. Вы имеете право на свой темп, и если мысль «мой родитель делал все, что ему было доступно» становится для вас инструментом в угнетении себя – остановитесь.