В погоне за «Босфором»

«Что он хочет мне продемонстрировать? – злилась она, поворачиваясь перед зеркалом в ловких руках француженок, – что он – великий человек и собирается решать за меня все, даже то, что мне надевать? А не много ли ему чести? Да он даже не пыль под моими ногами!..»

Надин прекрасно понимала, что Ордынцева она не сможет так подмять и подчинить своей воле, как собиралась это сделать с беднягой Шереметевым. О таком не приходилось даже мечтать, стало бы верхом удачи, если б она смогла отстоять свою относительную свободу. Надин планировала продолжать свою коммерцию, собиралась бывать лишь там, где ей захочется, и уж, конечно, она будет надевать лишь то, что выберет сама.

«Может, отправить ему платье обратно? – прикинула она. – Вот уж Ордынцев взбеленится! Написать, что такой фасон мне не нравится. Пусть умоется».

Надин представила изумление своего жениха и тихо хмыкнула. Настроение ее сразу улучшилось, и она решила непредвзято присмотреться к подарку. Похоже, что мама и бабушка были правы – наряд действительно ей шел, как ни один другой. Завершая образ, французская модистка накинула ей на голову фату, и Надин увидела в зеркале хрупкое, беззащитное синеглазое создание.

– Только этого не хватало, – разозлилась она и сбросила вуаль с головы.

– Дорогая, зачем нарушать традиции? – сразу же вмешалась ее бабушка. – Хорошо, что князь оказался внимательным человеком и вспомнил про подвенечное платье и фату.

Надин мгновенно сообразила, как ей вывернуться и настоять на своем:

– Вот именно, – обрадовалась она, – жених подарил платье! Вы все прекрасно знаете, что он не должен видеть платье невесты до свадьбы! Я не могу его надеть и обречь наш брак на неудачу.

– Это все – обычные суеверия, – неуверенно возразила дочери Софья Алексеевна, – даже как-то неудобно рассуждать о таких вещах. И что мы теперь скажем князю?

– Скажем, что хотим нам счастья, поэтому уважаем народные приметы, – на ходу сочиняла Надин, она уже ощутила почву под ногами и уверенно вела своих домашних к цели, известной пока только ей одной. Она собиралась поставить жениха на место, но и великолепное платье тоже оставить себе. Догадавшись по лицу матери, что та уже приняла ее точку зрения, Надин попросила: – Мама, если сохранился ваш свадебный наряд, я хотела бы венчаться в нем.

– Я не вынимала его со дня свадьбы с твоим отцом, – растерялась Софья Алексеевна, – он лежит в сундуке с памятными вещами. Я сейчас проверю.

Мать быстро вышла из комнаты, и Надин заулыбалась: все шло по плану. Она все выкрутит так, как считает нужным.

– Надин, а ты не заигралась? – осторожно поинтересовалась старая графиня. – По-моему, Ордынцев не тот человек, которого можно дергать за веревочки. Моя мать всегда говорила, что будить лихо слишком опасно.

Бабушка попала в точку – Надин действительно затеяла опасную игру, и это оказалось таким увлекательным. Однако не признаваться же!.. Вся честность мира отразилась в ее глазах, когда Надин сказала:

– Вы, похоже, что-то не так поняли. Я хотела сделать все по правилам – только и всего, да и маме будет приятно, если я надену ее платье.

– А жених оскорбится, если ты не наденешь его подарок!

– Ну, что за мысли приходят вам в голову? Я вообще ни о чем таком не думаю, вы сами сгущаете краски. Я просто хочу сделать так, чтобы мой брак был удачным, больше мне ничего не нужно.

– Дай-то бог, – заулыбалась старая дама, – ты прости меня, старуху, за нотацию, просто я забеспокоилась, ведь Дмитрий Ордынцев – опасный мужчина, и только наивная дурочка может считать, что она станет управлять таким человеком. Это исключено!

«А вот это мы еще посмотрим», – мысленно парировала Надин, но, стремясь поскорее закончить неприятный разговор, улыбнулась и принялась с помощью портних снимать кружевное платье.

Часы на камине показывали шесть, пора было собираться на прием к княгине Волконской. Надин должна была впервые появиться в обществе в сопровождении официального жениха. Впрочем, эта обязаловка ее совсем не радовала. Хоть бы жених опоздал, что ли…

Ордынцев опаздывал почти на два часа, он мысленно представлял себе скептические взгляды будущей тещи и надменно вздернутый нос Надин. Но что он мог сделать? Не объяснять же, что нужно было помочь Афоне переправить на почтовую станцию экипаж. Дмитрий хотел сам убедиться, что его помощник действительно справится с ролью ямщика, и только побывав на станции и лично предупредив смотрителя, что тот отвечает за успех дела головой, Ордынцев успокоился. Быстро натянув свежую рубашку и фрак, он отправился на Тверскую в дом невесты. По дороге Дмитрий перебрал кучу оправданий, но ничего умнее, чем поиски подарка для невесты, он не придумал.

«При ее алчности, это должно решить проблему, – предположил он, вспомнив великолепную роскошь серег, – если девица из-за денег бегала по мужикам и попалась на зуб шантажисту, она знает цену подобным вещам».