В погоне за русским языком

К сожалению, это только одна из хитростей «не». На самом деле у нее их припасено еще много! Поэт был прав: «не» – не только упрямая, но еще и коварная частица. Или приставка. И при этом насколько трудно без нее обойтись!

Заметка 14 «Два знака в вашем букваре, теперь не в моде твердый…»

Если бы вы каким-то чудом оказались в XIX веке, то, посмотрев на уличные вывески, наверняка бы заметили кое-что странное. Надписи вроде бы сделаны на русском языке, но слова пишутся совсем не так, как в наши дни. Например:

Складъ мануфактурныхъ товаровъ
Чай, сахаръ, кофе
Торговый домъ братьевъ Альшвангъ
Ресторанъ «Посадъ»

«Зачем столько твердых знаков?» – спросили бы вы себя.

Такой же вопрос задают школьники в стихотворении Самуила Яковлевича Маршака «Быль-небылица». Старик, которого они встретили в парке, рассказывает ребятам, как торговали в старой Москве, и, в частности, о некоем купце Багрове.

Купец Багров имел затон
И рыбные заводы.
Гонял до Астрахани он
По Волге пароходы…

… На белых ведрах вдоль бортов,
На каждой их семерке,
Была фамилия «Багров» —
По букве на ведерке.

– Тут что-то, дедушка, не так:
Нет буквы для седьмого!
– А вы забыли твердый знак! —
Сказал старик сурово. —

Два знака в вашем букваре.
Теперь не в моде твердый,
А был в ходу он при царе,
И у Багрова на ведре
Он красовался гордо.

У твердого знака было даже «имя собственное» – «ер». В словаре Даля читаем:

«ЕР м. (ъ), тридцатая буква в церковной азбуке, двадцать седьмая в русской; некогда полугласная, ныне твердый знак, тупая или безгласная буква». (Мягкий знак в то время назывался «ерь», а буква «ы» – «еры».)

Зачем же были нужны твердые знаки, которые сейчас нам кажутся лишними?

До 1918 года, по правилам, «ъ» следовало писать:

– на конце слов мужского рода после согласных (то есть всегда, кроме тех случаев, когда слово заканчивалось гласной, мягким знаком или буквой «й»);

– в некоторых словах-исключениях (обезъяна, съэкономить, разъикаться, двухъаршинный и т. п.);

– в качестве разделительного знака между согласным и гласным на границе приставки и корня.

* * *

Откуда взялись эти правила?

Они очень древние. В древнерусском языке твердый и мягкий знаки означали… гласные звуки. Как они произносились – точно не известно, поскольку последний делавший это человек умер задолго до изобретения магнитофона. Однако филологи полагают: это было что-то вроде невнятного «о» («ъ») и еще более невнятного «е» («ь»). При этом существовало правило, согласно которому слог может заканчиваться только на гласную. Например, слово «свиток» в древности писалось как «съвитъкъ» (попробуйте его произнести).

Нам хорошо известно, что звук «о» делает стоящие перед ним согласные твердыми. И когда людям стало лень произносить «ъ», они решили сохранить его в письме, дабы сразу было понятно, что имеется в виду. Например: «Здесь мелъ» или «Здесь мель», «Вот молъ» или «Вот моль».

* * *

Но потом этот «пережиток старины» стал сердить многих русских писателей. Им казалось, что в указании на твердость согласных звуков нет никакой нужды. Ведь каждому понятно: если нет никакого признака того, что звук на конце слова мягкий, значит, произносить его нужно твердо.

Лев Васильевич Успенский в своей книге «Слово о словах» воспроизводит гневные пассажи Ломоносова в адрес твердого знака: «Немой место занял, подобно, как пятое колесо!»

Далее писатель приводит цифры: в дореволюционном издании романа Льва Толстого «Война и мир» насчитывалось 2080 страниц. На каждую из них приходилось в среднем по 1620 букв, из которых 54–55 – твердые знаки. То есть во всем тексте последних набралось 115 тысяч, и они обозначали то, что всем и так было прекрасно известно: если после согласных в конце слова не стоит мягкий знак, значит, они твердые. Этими «ъ» можно было бы заполнить более 70 страниц книги. Успенский называет их тысячами «никчемных бездельников, которые ровно ничему не помогают. И даже мешают».