В погоне за «старым соболем»

— Скажи, что оденешься и откроешь,— сказал Рендич, подталкивая ее пистолетом.

— Сейчас оденусь. Сейчас,— бормотала она, задыхаясь от страха.

Рендич, не отрывая взгляда от ямочки на затылке, где сквозь золотистые завитки волос просвечивала розовая кожа, бесшумно приблизился и ударил Ольгу ручкой пистолета. Она охнула и осела. Рендич метнулся в кухню. Сбивая в кровь пальцы, рвал шпингалеты.

А в прихожей от сильных ударов трещала филенка дверей.

Рендич рывком распахнул оконную раму, вскочил на подоконник и содрогнулся от ужаса. Прыгать надо было с высоты в четыре метра.

В этот миг дверь рухнула, и пронзительно заскрипели половицы.

— Стой! Брось оружие! — влетел в кухню худощавый парень, размахивая пистолетом.

Рендич выстрелил и прыгнул вниз. При падении его качнуло вперед, и он прикусил язык. От удара свело ступни. Рендич оттолкнулся руками от земли и бросился к выходу на улицу.

Распухший язык царапал небо. Густая, липкая кровь забивала дыхание, но он в считанные секунды пересек двор, оказался на углу дома и увидел связного.

Тот стоял в нескольких метрах от газетного киоска, рядом с легковым автомобилем.

Заметив на противоположной стороне улицы резидента, Варншторф улыбнулся и кивнул. Но тотчас улыбка исчезла. К Рендичу с двух сторон спешили чекисты, отрезая ему все пути к спасению. Варншторф моментально оценил ситуацию и шагнул к машине.

Рендич, озираясь в отчаянии, кинулся к нему. В эту минуту ему хотелось только одного: прыгнуть в машину и затаиться в узком промежутке между сиденьями.

— Помогите, умоляю,— беззвучно шептал он.

— Ганс, скорость! — приказал Варншторф водителю, выхватив парабеллум.

«Хорьх» взревел, заглушив звук выстрела, и рванулся с места.

Рендич, скорчившись, остался лежать на середине дороги.

IV

Алябьев находился у комиссара, когда тому позвонили из Москвы и сообщили, что погиб Рендич.

— Вернемся к Угрюмову,— сказал комиссар.— Ты по-прежнему, Семен Максимович, настаиваешь на эксперименте с ним. Что же он, по-твоему, за неделю пребывания в тюрьме переродился? Надеюсь, ты слышал пословицу: черного кобеля не отмоешь добела…

— Слышал, товарищ комиссар.

— Ну то-то. Не верю я в то, что матерые враги, вроде этого Угрюмова, могут начисто от своего прошлого отказаться. Врет Угрюмов, изворачивается. И припадки его искусно инсценированы.

— Но у меня на руках заключение врачей,— возразил Алябьев. Психиатр и невропатолог — опытные специалисты. Они пришли к единому выводу. После сильного нервного потрясения наблюдается ослабление памяти. Такое явление называется в медицине частичной потерей памяти. Угрюмов не отрицает, что доставил саблю в Ленинград. Он не помнит, где ее спрятал.

— Задал ты мне задачу, Семен Максимович.

— Я советовался с психиатром,— продолжал Алябьев,— он может вспомнить, если окажется в той обстановке, в которой находился до ареста.

— А иными словами, отпустить его на свободу под честное слово. Сбежит, как миленький. Согласен со мной?

— Нет, товарищ комиссар.

— Ты что провидец, Алябьев? Откуда такая уверенность?

— Просто бежать ему некуда и не от кого. Он придавлен грузом своего прошлого. И есть одно немаловажное обстоятельство. Сын. Единственный близкий и в то же время далекий ему человек.

— Но, с другой стороны, Угрюмов, оставаясь на свободе, мог бы принести немало пользы,— прищурился комиссар,— он доверенное лицо резидента. Важно, захочет ли он помочь нам в игре со связным абвера.

— Это рискованный вариант, товарищ комиссар. Мы еще не знаем, прибыл ли связной из Центра, согласно той шифровке, что отправлял радист по указанию Угрюмова. Если связной прибыл и успел встретиться с Рендичем, он, несомненно, должен выйти на Угрюмова. После гибели резидента у связного вдруг да возникнет сомнение, что он имеет дело с перевербованным агентом?

— В таком случае повремени с Угрюмовым. Через некоторое время прибудет Артынов. С ним согласуем ход операции.

V

Варншторф не сомневался в том, что попал в поле зрения чекистов. Им не составит особого труда установить, кто из сотрудников германского посольства находился в автомобиле марки «хорьх» в то злополучное утро.

Определив, что стреляли в резидента из автомашины, чекисты постараются выяснить истинное лицо советника имперского управления по печати Курта Штайнера.

Мертвый «Викинг» уже ничем не поможет ему. Кто же разоблачил резидента? Если Стрелок не знал адрес явки Рендича, он вне подозрения. Допустим, он прибыл на условленное место, но не встретил резидента и вновь вернулся в Ленинград. А если Стрелок успел передать саблю резиденту незадолго до того, как к тому на квартиру нагрянули чекисты? Тогда сабля попала к тем, кто охотился за Рендичем. Но в любом случае только Стрелок может утвердительно ответить на вопрос: где находится сабля? А чтобы встретиться с ним, надо осторожно, не привлекая к себе внимания, появиться в Ленинграде. Пока чекисты будут раскручивать обстоятельства гибели резидента и накапливать факты, имевшие непосредственное отношение к советнику Курту Штайнеру, полковник Отто фон Варншторф постарается спокойно отбыть из России.