В погоне за жизнью. История врача, опередившего смерть и спасшего себя и других от неизлечимой болезни

Однако, погрузившись в тему, я начал осознавать, что в разных сферах наблюдается поразительная разобщенность – особенно это касается ученых, работающих над профилактикой рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Хотя у обеих патологий имеются одни и те же легко предотвратимые факторы риска – неправильное питание, недостаточная физическая активность и курение, – исследователи вели свою деятельность обособленно и почти не общались друг с другом, зачастую даже в рамках одной специальности. Например, изучая то, как изменения факторов риска влияют на профилактику рака, они не отслеживали влияние тех же изменений на профилактику сердечно-сосудистых заболеваний, и наоборот. Эта область была размежевана чуть ли не феодальными границами. Я увидел гражданскую войну, а не единый фронт, который борется с реальным врагом, спасая человеческие жизни. В своей диссертации я сделал именно такой вывод и предложил, объединив усилия, обеспечить обмен результатами в сфере профилактики рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Мне было немного неловко делиться своими выводами с учеными, но большинство из них не слишком удивились.

Тем временем моя способность фокусироваться принесла плоды. Я сумел уложиться в восемь месяцев, с огромной радостью отправился домой к Кейтлин и поступил в медицинскую школу Пенсильванского университета с полной стипендией. В течение следующих полутора лет я руководил AMF, оставаясь ее неоплачиваемым исполнительным директором. Чтобы все успеть и не отстать в учебе, я жертвовал сном и принимал таблетки с кофеином и энергетики. Лекции я просматривал в видеозаписи на скорости, увеличенной более чем вдвое.

Мне казалось, что я нахожусь на задании и уже приближаюсь к заключительному этапу.

На самом деле я участвовал в неустанной гонке, подстегиваемый собственной одержимостью. И вскоре встал вопрос о том, смогу ли я и дальше поддерживать такой темп.

Глава пятая

К июлю 2010 года за моими плечами было уже шесть месяцев ротаций в медицинской школе, и я мог рассчитывать на две недели каникул. Я хотел прежде всего повидаться с родными: папой, Лизой, Джиной, ее мужем Крисом и их дочерью Анной-Марией. Я так торопился их увидеть, что терминал аэропорта Роли-Дарем пересек бегом. Они все меня встречали. Когда мы приехали домой, Джина сообщила, что у нее будет второй ребенок – я еще раз стану дядей. Это обрело для меня новое значение после того, как я принял малыша в Бетлехеме. Я подумал о Кейтлин и о наших будущих детях, которые, конечно, появятся в нашей совместной жизни – той жизни, на которой я не сосредоточился и за которую даже не стал бороться.

Я был невероятно рад за Джину и Криса, но почему-то мною полностью овладело желание пойти спать. Я еще никогда не чувствовал себя таким уставшим – мне хотелось побыть с близкими и отпраздновать возвращение, но сил не осталось.

Я проспал двенадцать часов, потом выпил несколько чашек кофе, однако по-прежнему не мог войти в колею. Мне пришлось даже пропустить поход в спортзал с Крисом – раньше такого не случалось. День отдыха не прибавил мне сил – это походило на состояние постоянного похмелья.

Спустя несколько дней я понял: со мной что-то не так. Еще через пару дней я, принимая душ, заметил в области паха увеличенный лимфоузел. У меня промелькнула мысль, что дело серьезное – это может быть признак рака. Однако я не хотел тревожить семью и придержал открытие при себе. Нам с сестрами уже приходилось скрывать друг от друга неприятные новости. Мы учились у лучших: мама – истинный мастер в этом деле – умудрялась молча нести свое бремя. О том, какие симптомы ее мучают, мы узнали, лишь когда врач прямо спросил ее. Она не хотела нас расстраивать, но и обманывать врача тоже не желала. Следуя маминому примеру, сестры оберегали меня и делились не всеми подробностями ее ухудшающегося состояния, когда я был в колледже.

Я подумал, что после возвращения в Филадельфию попрошу кого-нибудь из наших хирургов меня посмотреть и сделаю биопсию лимфоузла. Но потом внушил себе, что у меня просто синдром студента-медика – разновидность ипохондрии, нередко возникающей у того, кто узнаёт о десятке тысяч известных современному человечеству болезней. Так что я решил отмахнуться от забот о здоровье и просто с наслаждением провести драгоценное время с моей растущей семьей.

Я эмпирик. Я верю своим глазам.

Это не самое смелое заявление, которое можно услышать от врача и ученого. В двадцать первом веке западная медицина является целиком доказательной. Это своего рода комплекс услуг: белый халат, стетоскоп и научный метод. Занимаясь лечебной деятельностью, ты проводишь обследование, потом делаешь это еще раз, еще и еще и – если повезет – обследуешь еще немножко. Ты профессиональный собиратель результатов. Время от времени один из результатов оказывается лучше прежнего. Подействовала терапия. Новое лекарство. Новая процедура.

Правда, чаще всего ты стреляешь холостыми.

Однако процесс стоит того. Мы в него верим. Мы доверяем доказательствам.