В поисках Авалона

— Я ничего не прошу у тебя, Божественная. Я не знаю тебя. Я любил трижды, но ни одна из моих избранниц не была тобой. Твоя любовь принесла в мою жизнь одни разрушения.

— Почаще повторяй себе то, что ты сказал сейчас, и мы избежим наказания. Мне больно слышать твои слова, и еще больнее осознавать, что они не правдивы, но только так ты защитишь себя от гнева Дон и моего мужа. Теперь мы все сказали друг другу. Больше возможности поговорить у нас не будет, любимый мой. Целая вечность впереди, но она не радует меня. Как жаль, что ты не послушал Джейн Браун…. - золотая слеза стекла по форфорово-белой коже Аранрод. Она взяла руку Креймона и крепко сжала ее.

— Ты готов? — спросила она. Джон повернул голову, чтобы взглянуть в лицо женщины, которую, по сути, видел впервые за четыре тысячи лет. Он сказал, что не знает ее, но это было ложью. Сложно объяснить, что заставило его полюбить каждое воплощение Аранрод в мире смертных. Шестое чувство или подсознание подсказывали ему, что перед ним существо особенное и неземное. Разве не божественный свет и хрупкость Элизабет Сомерсет пленили его пятьсот лет назад? А Джейн Браун? И ее невинная святость, нежность и чистота широко-распахнутых робких глаз? Он откликался на могучий великий зов любви Аранрод. Он любил ее во всех обличиях. Но как богиню принять не мог.

— Мы можем остаться? — понимая абсурдность своего вопроса, Креймон с надеждой взглянул в позеленевшие от слез глаза.

— Слишком поздно. — тихо отозвалась она. — Прощайся со своими друзьями.

Роуз и Брайан, упав на колени, с благоволением смотрели на мерцающую богиню. Она неуловимо менялась. Простое платье растворилось, и вместо стройное тело Аранрод нежными легкими складками укрыли белые длинные одежды, которые тускло сияли, словно были сплетены из лунного света, волосы живым серебристым водопадом заструились по плечам, опускаясь до самых пят.

— Проживите остаток жизни достойно. Не упустите ни одного мгновенья счастья. Вам дано многое, больше, чем я когда-либо мог подарить или пообещать. — сказал Креймон, с грустью улыбаясь своим верным последователям.

Богиня и ее возлюбленный посмотрели друг на друга, руки их переплелись, а тела растворились в холодной загадочно-печальном свете луны.

Джон Креймон, наконец, обрел свой Авалон.

Эпилог

Если бы человечество знало, что ждет их за чертой смерти, то поспешило бы умереть. Ибо ни один смертный не в силах преодолеть заклятие и узреть истинный рай на холме Гластонбери Тор. Укутанный туманами и надежно защищенный магическими заклинаниями повелителем волшебной страны фей, он величественно смотрит в небо. У его подножия, спускаясь, словно легкая вуаль с прекрасного лица богини, простираются на тысячи километров ярким пестрым ковром чудесные долины, "с ручьями эля и реками, текущими медом и вином", тысячелетними дубами-великанами, родниками, полными живой воды, от одного глотка которой можно приобрести вечную молодость и бессмертие. Тихий, мелодичный шепот рек, игриво сбегающих с холма и живописным узором ложившихся на слепяще-красивые долины, бессмертное журчание ледяных источников, музыкальная игра листьев на ветру — все это лишь несколько нот в неземной, прекрасной и неповторимой мелодии этого пристанища для Богов. В разноцветной, играющей всеми цветами радуги листве огромных деревьев, вершины которых, кажется, пронзают ослепительно-голубой с переливающимися розовым и бирюзовым невыразимо-высокий свод неба, спрятались невиданные птицы, чьи голоса вливаясь в аккомпанемент других не менее приятных звуков, создают единую песню. Песню неба и земли, песню природы, песню воды, весны и любви, песню вечности. Ни один смертный не слышал этой волшебной музыки, и только в момент последнего вдоха, на тонком волоске жизни, эта райская музыка уносит его на волнах непередаваемого трепетного блаженства в колыбель вечности.