В поисках Божества

Не только на Востоке, но даже на Западе, под самой сенью римской государственной культуры, целые группы населения стали изъясняться лишь на греческом языке и на нем выражать свои духовные потребности. В самом Риме для некоторых религиозных обрядов, как например в культе Великой Матери, пользовались исключительно греческим языком[6]. Мы увидим далее, что приблизительно до середины II века по Р. X. вся литература христианства была исключительно греческой, и это обстоятельство более всего способствовало ее быстрому распространению по всему миру. Греческий язык был обиходным для всевозможных слоев общества, от высших, пропитанных эллинскою культурой, до низших, т. е. до той характерно-пестрой народной массы, в состав которой входили многочисленные пришельцы с Востока: наемники, вольноотпущенные, рабы и рабыни, воины, ремесленники и всякие иные элементы восточной толпы, перенесенные волею судеб в Рим и другие центры западного мира. Весь этот люд приносил с собой на Запад свой язык, свои верования, свои суеверия, вытесняя всякие остатки узкого национализма и бессознательно способствуя превращению Римской империи в мировую державу. Идеал всемирного языка был почти достигнут в этом мире, столь увлеченном стихийным поиском всеобщего синтеза, — и язык этот был греческий. И усвоение этого языка всем культурным человечеством было признаком проникновения эллинизма в самую глубь человеческого мышления. Мир не только заговорил по-гречески, он стал мыслить согласно формулам, выработанным этой новой эллинской культурой, очагами которой явились знаменитые школы, разбросанные по всему миру и распространявшие религиознофилософские формулы эллинизма среди всех искателей истины, толпившихся вокруг источников познания. И учение, преподававшееся в этих духовных центрах, носило особый отпечаток всеобъемлющего синкретизма, поисков единого синтеза. Такими центрами на Востоке были Антиохия, отчасти Таре Киликийский, но главным образом Александрия, занявшая положение духовной столицы эллинизма.

Когда в 331 г. до Р. X. Александр Македонский основывал у устьев Нила, в центре тогдашнего культурного мира, город, которому дал свое имя, он грезил о мировой столице для созидаемой им необъятной державы. Со смертью гениального полководца-мечтателя распалась его великая империя, но Александрия, ставшая местом его вечного успокоения, продолжала расти и развиваться, удержав за собой на долгие века значение мирового центра. В своей двойной роли чисто эллинского города и столицы Египетского царства Александрия была естественным местом сближения и растворения двух родственных культур; именно здесь совершилось окончательное слияние греческой философской мысли с миросозерцанием Востока. Здесь же с наибольшей силою выразилось стремление к объединению всякого познания и к формулировке общего религиозно-философского синтеза, являвшееся сущностью эллинизма и эллинизированной культуры.

Просвещенная династия Птоломеев всеми силами содействовала упрочению за своею столицей значения духовного центра человечества. Ее усилиями было создано в Александрии небывалое по богатству собрание книг, привлекавшее искателей познания со всего мира и служившее ярким доказательством потребности в систематизации и сличении всех документов человеческого мышления, всех проявлений человеческого искания истины. Птоломей I Сотер всюду обращался с заказами и просьбами о присылке рукописей для основанной им библиотеки; есть предание, что книги взимались в виде особой дани с судовладельцев и торговцев, отовсюду стекавшихся в Александрию как в центр мировой торговли. По-видимому, с особенной тщательностью собирались трактаты по философии и религии, и если бы эта бесценная библиотека сохранилась до наших дней, то мы могли бы восстановить и изучить многие религиозные системы античного мира, о которых ныне имеем лишь самое смутное представление. Предание гласит, что когда эта сокровищница человеческой мысли была предана огню фанатиками-мусульманами при взятии города Омаром в 641 г., то книг и рукописных свитков будто бы хватило на топку 4 000 бань в течение шести месяцев! Следует помнить, что и до этого горестного события Александрийскую библиотеку неоднократно постигали бедствия — и от злобного людского невежества, и от стихий. Так, бесценное книгохранилище было однажды почти уничтожено пожаром в 47 г. до Р. X., во время похода Юлия Цезаря на Египет; современники уверяли, будто зарево было видно из самого Рима. Если даже отбросить эти преувеличения, приходится отметить указание древних писателей, будто уже в царствование первых трех Птоломеев количество собранных книг достигало громадного числа —400 000. ^ги цифры, конечно, недоступны никакой проверке и лишь дают представление о том, какой невозвратимой потерей для человечества является утрата великолепной библиотеки, имевшей такое громадное значение в истории умственного движения, названного нами великим духовным брожением перед зарею христианства.