Что до Луны… Ее обустраивали, руководствуясь иной логикой. Там оставалась единственная крепость, тайная и скрытая под поверхностью, такая огромная, что в ней могла бы поместиться тысяча городов и большая часть человеческого рода, который оказался разметан по космосу. Снабжение энергией обеспечивалось за счет безыскусного распада тория, и в темноте медленные машины иногда пробуждались ото сна и оглядывали мир снаружи заторможенным взглядом. Тогда одиноко мерцали диоды, а потом на этот хтонический мир снова опускалась свинцовая крышка.
Когда сознание Отона появилось на свет, он страстно полюбил одинокие коридоры, выдолбленные в лунном камне, старинные люки со скрежещущими механизмами, которые уже не удавалось открыть без труда, когда такая услуга требовалась людям, проездом оказавшимся на планете; резкий свет Солнца, который жег глаза неосторожным туристам через длинные панорамные окна, запачканные реголитовой пылью. Отон погрузился в эти воспоминания с нескрываемым удовольствием, потянув за собой Плавтину: посреди всей этой спящей пыли и ржавчины, в тишине, которую можно было резать ножом, каждый день в определенный момент голубая звезда ошеломляющей красоты, незначительная и все же неповторимая, совершала спокойный и тихий обход темного неба. Отсюда не было видно разрушений, нанесенных Империумом во время индустриальной эры и последней войны. Планета проходила тихий процесс регенерации, Mare Nostrum наполнялось заново, вновь обретало свой голубоватый блеск. Ледниковый покров, когда-то доходивший до берегов Роны, Великой Китайской стены и Великих равнин западных Новых Земель, постепенно отступал.
Так и выглядела первая планета, на которую ступила нога Человека, в первые годы космической эры – замершее каменное пространство рядом с голубой жемчужиной, на которой кишела жизнь. Ничего удивительного, что Ахинус выбрал это место для своего отшельничества, пережив мистическое озарение на горе Олимп. Однако Отон никогда не ступал на лунную поверхность. Его сотворили не как тело с руками, ногами и голосом. Он был создан, чтобы оставаться в огромной вычислительной матрице, единственном месте в этом просторном угасшем мире, которое кипело энергией, в сердце лунной крепости.