В поисках Другого

По убеждению М. М. Гиршмана, общение есть «нечто, принципиально не сводимое на коммуникацию»: «Я как раз из тех, для кого первое слово, которое возникает при слове „язык“, это слово „коммуникация“ <…> Точнее, „общение“. Для меня вопрос об основаниях языка связан с общением <…> Я понимаю общение как нечто, во-первых, принципиально не сводимое на коммуникацию. Коммуникация — это, действительно, передача информации разделенных от одного к другому; общение — это то, что является онтологически первичным и предшествует разделению общающихся» [цит. по: 64, с. 125].

Коммуникация может быть интерпретирована как информационный обмен в обществе, осуществляемый и вербальными, и невербальными средствами, а общение — как межличностное взаимодействие, реализуемое вербальными средствами коммуникации [см.: 65]. Основной функцией первой является передача готовой информации, второй свойственно формирование нового смысла. Существует подход к трактовке понятия «коммуникация», где актуализировано особое коммуникативное пространство общения, позволяющее говорить об «онтологии коммуникации» (В. И. Тюпа) как «сердцевине мировой жизни», которая опирается на «загадку вещности мира и тайну его личностности» [66, с. 5] или как об «онто-коммуникации», «глубинном общении» (Г. С. Батищев).

Все выше рассмотренные аспекты диалога можно обозначить как различные типы достижения понимания и согласия, по-разному соотносимые со «знаковостью», «бытийностью» и «коммуникативностью» и акцентирующие те или иные стороны взаимодействия. Дискурс обращен к социальному и событийному аспектам; диалог, общение и бытие-общение — к личностному и онтологическому; коммуникация играет роль посредника, «медиатора», представляя поле «универсального» понимания диалогичности. В этом плане, возражая Ж. Деррида, для которого «бытие и коммуникация исчезают в динамике различения», вполне обосновано предположение о том, что бытие — это «становление-бытие коммуникативности», а коммуникация — это «становление-коммуникативность бытия» [67, с. 10].

Интересно отметить, что развитие диалогической философии XXI в. происходит в двух направлениях — информативном и личностном, тяготеющих, условно говоря, к «дискурсу» и «бытию-общению» соответственно. Если для первого из них в центре внимания оказывается именно коммуникации и логика дискурса, то для второго определяющим и значимым являются события встречи как таковой и непосредственно общение.

«НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ»

В словосочетании «философия диалога» понятие «диалог» употребляется, очевидно, в значении, которое мы описали выше применительно к таким типам взаимодействия как собственно диалог, общение и бытие-общение.

С диалогом отчасти связано зарождение философии как искусства нахождения истины посредством спора, о чем мы упоминали выше. Проблема диалога очень актуальна в гуманитарных науках (герменевтика), в современных теологических концепциях. О внутренней необходимости создания цельной диалогической парадигмы мышления имманентной общекультурному процессу развития общества свидетельствует тот факт, что практически в одно и то же время независимо друг от друга разные мыслители приходят к обоснованию диалога как центрального и смыслообразующего начала выстроенной каждым из них философской концепции.

Так возникли «новое мышление» Ф. Розенцвейга, «пневматология» Ф. Эбнера, «диалогика» М. Бубера, несколько позднее — «диалогический принцип» М. Бахтина.

С другой стороны, эти новые философские концепции, объединенные общей идеей установки на диалогичность, возникли на основе ранее высказанных сходных умонастроений и идей, которые, однако, не имели характера оформленности в целостную систему или учение.

Так, диалогичность как одна из основных концепций творчества Бахтина не в последнюю очередь обусловлена про-диалогическими идеями повлиявших на него А. А. Мейера, М. М. Пришвина, А. А. Ухтомского.

В контексте культуры конца XX века «бытие человеческих личностей в их отношении друг к другу» становится сущностной проблемой и единственный перспективный путь преодоления этой проблемы — «в целостном отношении одного человека к иному индивидууму как к «Другому», «в деятельном соучастии с мирами иных «я»» [68, с. 23—24].

В конце XIX — начале XX в. по-новому возникает философская проблематизация «я» не как сознания вообще, а как реального конкретного сознания. Классический субъект Нового времени подвергается диалогистами «децентрации» по двум направлениям: по горизонтали, в «антропологической реальности», и по вертикали, в направлении к вечности Б-га. Общее и социальное диалогизм понимает в конкретном различении «Я» и «Другого», следовательно, исходя из себя как из единственного, Я открывает Другого как единственного, как «Я».