В поисках Либереи

Высокий блондин отделился от массы бушлатов и направился к Евсею с Александром. По пути он поправил винтовку поглядывая через плечо на грузовик, превращённый в трибуну, где бился в падучей Блейхман. Теперь Александр смог разглядеть его – он в точности походил на описание отца Лизы: альбинос, высокий, походка быстрая… «Надо же, какая удача». – пронеслось в голове Александра. Он краем глаза увидел приближающегося Ришара. Тот шёл просунув руку под пиджак, не отрывая глаз от высокого альбиноса. Он был спокоен, собран как пружина, и предвкушая быструю развязку, занял наблюдательную позицию за стоящими у ограды. Подошедший бросил равнодушный взгляд на Александра и спросил у Евсея:

– Чего тебе?

– Да так…Вот разговариваем. Товарищ тоже из Васильевых…

– Ну и чё? – возразил альбинос, – Васильевых знаешь сколько в России?

– Это точно, – поддержал альбиноса Александр и воодушевленный недавним успехом, как будто невзначай, заметил, – Мы, например, из поповичей, другие из крестьянских кровей…, а кто-то, даже из дворян…– уловка опять сработала, Александр заметил, как изменился взгляд матроса, который незамедлительно перебил его.

– Во дела, мы тоже с братом из поповичей. А вы откуда?

– Мы из Москвы, а вы?

Матрос заломил бескозырку на затылок и удивлённо посмотрел на Александра.

– Ух ты! Мы ведь тоже из неё едрён дон, только после пожара дед перебрался в Петербург. Выходит мы родственники? Ну я Трофим, а ты?

– Дормидонт. – опять соврал Александр, соображая что делать дальше. На убийцу Трофим не походил: взгляд мягкий, ресницы телячьи, разговор простецкий, открытый, без второго плана… нет, не похож он на хладнокровного злодея.

Возле трибуны зародилось беспорядочное движение, раздались возгласы идти к дворцу Кшесинской, где располагался штаб большевиков.

– Пора ,– сказал Трофим и протянул руку Александру, – Ты всегда сможешь найти меня на «Громобое» или у «Кшесинской». Приходи покалякаем.

Восставшие построились в колонны и двинулись на Каменоостровский проспект. Вскоре во дворе пулемётного полка, расположенного на территории Народного дома и бывшего дворца эмира Бухарского, остались только Александр с Ришаром и пара часовых у штаба.

На следующий день с утра основные силы восставших Кронштадских моряков высадились на Университетскую и Английскую набережные в центре Петрограда. Пройдя по Биржевому мосту, а затем по Дворцовому, матросы перебрались на Петроградскую сторону, прошли через Александровский сад и оказались у дворца Кшесинской. Там, перед собравшейся огромной толпой, сменяя друг друга, несколько часов кряду, выступали Свердлов, Ленин и Луначарский, призывающие свергнуть Временное правительство и передать всю полноту власти Советам.

Анархисты, ранее примкнувшие к Первому пулемётному полку тоже требовали свержения правительства, только при этом шумели значительно сильнее, были готовы к решительным действиям. Их основной лозунг был: «Безвластие и самоустройство». К вечеру Петропавловская крепость была захвачена анархистами 16-й роты Первого пулеметного полка, где им помогали единомышленники с «Громобоя». Трофим Васильев был в их числе. Идеи анархизма получили отклик всего сердце после последний событий на фронте, когда целые полки, ломая вековую иерархию подчинения и жесткой дисциплины, сбивались в свободные соединения с отдалёнными и вольными понятиями об армии, где всё решалось голосами большинства и их громкости. Трофим любил свободу. Этим он был похож на своего брата, который считал, что государство – главный враг человека. Григорий был старше и куда жёстче его. Он мог ради куража убить любого и Трофим побаивался брата.

17 августа в десять часов утра, отпросившись по своим делам у мичмана Лапина, Трофим покинул крепость и направился в Исаакиевский Собор. Очутившись на Английской набережной, он миновал парк с «Медным всадником», прошёл мимо колон внутрь собора и углубился в один из приделов, где за конторкой сидел средний лет протоиерей и писал что-то в большой журнал. Увидев подошедшего матроса поп склонил голову набок и внимательно посмотрел на него.

– Здравствуй, отец. – сказал посетитель.

–И тебе не хворать. – ответствовал протоиерей. Похоже визитеру он был совсем не рад. – Как поживает твой братец-душегуб?

– Зря ты так, отец. Где же твоё смирение и всепрощение?

– Это я потому такой с вами, что труды мои прошли впустую. Не для того, и не к тому я готовил вас все годы. – возмущение, которое было написано на лице духовника Князя Михаила Александровича, было лишним подтверждением напрасных ожиданий и несбывшихся надежд отца. – Вы должны были продолжить мою миссию… А теперь что?.. Кому я доверю тайну? Двум изгоям веры и государства? Я болен, мне осталось не долго.. – было видно, с каким трудом отцу даётся разговор с сыном. – Я решил – рукопись должна попасть в достойные руки. – сказав это протоиерей сделал жест, перечеркивающий собеседника, и давая понять, что разговор закончен, скрылся во внутреннем придела собора.

– Ну что же, на то, едрён дон, воля божья, – проговорил с явным облегчением Трофим.

Глава 5