В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной

Этот мальчик – мой отец, который родился всего через две недели после возвращения Лин.

* * *

В конце концов «Ле-Эзрат а-Елед» победила, и 1 сентября 1949 года комиссию Гезины ван дер Молен упразднили. Это означало, что в общем и целом выжившие дети возвращались в еврейскую среду, особенно если удавалось доказать, что их домашнее окружение было религиозным. Примерно половина детей воссоединилась с одним или обоими родителями. Другим не так повезло: их отдали на усыновление или поместили в приюты, и было немало случаев, когда ребенка разлучали с приютившей его внимательной и заботливой семьей, где он хотел остаться. Масштаб спасения детей в Нидерландах уникален. Удалось укрыть много тысяч, однако эмоциональные травмы будут сказываться еще многие десятилетия. Лин, которую оставили у ван Эсов, была исключением: из четырых тысяч спасенных нидерландских еврейских детей только триста пятьдесят восемь оказались в нееврейских семьях.

Мой поезд подходит к перрону дордрехтского вокзала. Отсюда совсем недалеко до городской библиотеки, расположенной в самом сердце старого города. В библиотеке я надеюсь узнать побольше об общественной жизни своего деда, которого в отчете «Ле-Эзрат а-Елед» признали выдающейся личностью. Он охарактеризован как человек серьезный, трудолюбивый и принципиальный. В отчете упоминается и его вместительный книжный шкаф, заставленный социалистской литературой, книгами по истории и журналами о новейших достижениях науки и техники. В основном самоучка, дед был наделен фантастической страстью к учебе и верил в возможности человеческого прогресса. Во время войны он, рискуя всем, участвовал в Сопротивлении, а в мирное время, к большому огорчению моей бабушки, согласился на существенное снижение зарплаты, чтобы выдвинуться на политическую должность. С каждыми новыми выборами его доходы сокращались.

В центральной библиотеке Дордрехта на стальных антресолях между секциями с книгами о путешествиях и подростковой литературой есть и несколько полок, посвященных местному управлению. Здесь я нахожу материалы о роли дедушки в послевоенном развитии города. Вскоре отыскивается и его фотография. Опершись подбородком на кулак, он участвует в заседании городского совета – сидит на возвышении за столом вместе с другими пятью горожанами, а секретарь за столом напротив стенографирует их выступление. Не стене за спиной у деда – большие карты с планами преображения города. Вид у него подтянутый, деловитый, уверенный – и немного усталый от прений, которые, если верить стенограмме, длились четырнадцать часов.

Снимок сделали в январе 1962 года, когда и дедушка, и город были на пике оптимизма. Как и почти вся страна в целом, в послевоенные десятилетия Дордрехт переживал существенный рост. Как только в 1948 году в Нидерланды начала поступать помощь по плану Маршалла, мосты, паромы, железнодорожные ветки, электростанции и заводы, разрушенные или украденные во время войны, начали быстро восстанавливать. Город являл собой пример национальных усилий по реконструкции, основу которых составляли вложения в инфраструктуру. Мой дед сыграл большую роль в этом процессе, ратуя на конференциях за так называемый социализм газа и воды (суть которого заключалась в том, чтобы повысить уровень жизни населения за счет практических мер).

К середине 1950-х город из экономического захолустья превратился в процветающий промышленный центр. Здесь собирали суда и самолеты, производили печенье, кожаные изделия и сигареты, перерабатывали уголь в газ. Фабрику «Электрикал моторс», где работал дед, расширили. Тем временем металлургическая компания «Томадо» запустила серию изделий, вдохновляясь абстрактным искусством Пита Мондриана, и на них возник огромный спрос: книжные шкафы, стеллажи, сушилки, ершики для чистки бутылок, позже – миксеры, кофемолки и чайники. При окраске изделий использовались только основные цвета. С начала 1960-х открылись новые фабрики пылесосов, красок и духовок. Затем корпорация «Дюпон» выбрала Дордрехт для производства своих волшебных материалов – орлона, лайкры и тефлона, причем под каждый отвели отдельную производственную площадь. Спрос на рабочую силу так возрос, что работников возили даже из Бельгии – оттуда до Дордрехта два часа езды.