В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной

Почерк немного неровный, кое-где помарки, но мне интересно: есть ли в этом стихотворении нечто личное? Вряд ли. Пожелания в адрес племянницы самые теплые, но сомневаюсь, что за пять военных лет тетя Роза получила хоть какие-то подтверждения словам «Кто добр, к тому мы добры в ответ». Ее «удача» состояла в том, что она уцелела в Аушвице, но дорогой ценой – после многолетних медицинских экспериментов Йозефа Менгеле, которые помимо прочих ужасных последствий сделали ее бесплодной. На семейном снимке, сделанном в 1930-х на пляже в Схевенингене, тетя Роза стоит в центре, в белом купальном костюме и с волейбольным мячом. Десять лет спустя из двадцати трех здоровых молодых мужчин и женщин с этого снимка она одна осталась в живых.

Файл 037

К 1947 году, когда досье Лин было завершено, Роза Спиро уже уехала из Нидерландов – сначала в Индонезию, а затем в США. Лин помнит ее бурную энергию, обаяние и твердость суждений. Когда они вновь встретились, тетя Роза осудила форму Молодежного клуба социалистов, которую носила племянница, и повела Лин по магазинам – купить что-нибудь «очаровательное», как она выразилась. Лин покорно следовала за ней. Она помнит, как в почти пустом универсальном магазине тетя опрокинула стенд, так что уйма маленьких флакончиков раскатилась по всему полу и некоторые из них разбились. Духами запахло так сильно, что голова закружилась. Но, в отличие от Лин, тетя Роза вовсе не смутилась, а напустилась на продавщиц – закричала, что расставлять товар надо аккуратнее. В отчете «Ле-Эзрат а-Елед» эта вынесшая столько боли женщина безжалостно названа «пустоголовой богемой». Тем не менее они, возможно, были правы, решив, что для присмотра за детьми Роза не годится.

Столь же мало оптимизма внушал и второй из уцелевших взрослых родственников Лин – дядя Эдди. На кадре с пляжной компанией в Схевенингене его нет, потому что даже тогда он считался в семье темной лошадкой. Тетя Роза как-то одолжила ему дорогую фотокамеру, которую тот не вернул, а еще была некая история с пропавшими чемоданами, и дело кончилось вмешательством полиции. К началу войны Эдди жил за границей и отношения с семьей почти не поддерживал. Неудивительно, что его сочли неподходящим опекуном для девочки-подростка.

Однако он был само очарование. Лин помнит, как летом 1946-го он внезапно возник на пороге дома на Фредерикстрат – мужчина лет тридцати в форме сержанта, так и фонтанировавший рассказами о своих путешествиях. Он привез Лин пару туфелек, хорошеньких, на высоком каблуке, но они оказались малы. Вот фото Лин и Эдди: он в мундире, она вся сияет – улыбка до ушей, даже лицо преобразилось. Конечно, дядя Эдди тоже захотел что-нибудь написать ей в альбом. Увы, чистых страниц больше не осталось, поэтому он взял отдельный листок, а Лин вложила его рядом со стихотворением тети Розы, в самый конец. Там стоит дата – 10 июля 1946 года.

Дядя Эдди очень старался и, несомненно, от всей души написал, что хочет «вскоре снова встретиться и дружить как прежде» – точно так же, как горячо обещал прислать ей из Англии конфеты и велосипед. Но дядя Эдди никогда не умел держать слова. Лин ждала его в тот день, когда он намеревался приехать, но возникли какие-то проблемы с транспортом. Позже дядя Эдди прислал фотографии своей новой лондонской жены и дочери, но его самого Лин уже никогда не видела.

Поскольку никто из уцелевших родственников Лин не подходил на роль опекуна, в «Ле-Эзрат а-Елед» решили подыскать для девочки подходящую еврейскую семью, которая бы ее удочерила. На Фредерикстрат приехала семейная пара из города Гауда. Знакомство прошло удачно, супруги пригласили Лин погостить у них в выходные. За ней явился шофер на «бентли», пахнувшем деревом и полировкой – такой же аромат исходил и от роскошного дома с теннисным кортом и мраморными полами. Но Лин там не понравилось. Она хотела одного – остаться у ван Эсов, и в конце концов даже в «Ле-Эзрат а-Елед» с этим согласились.

Хотя обычно в подобных случаях сотрудники организации были непреклонны, на этот раз они уступили: семейные отношения на Фредерикстрат представлялись им исключительно благополучными.

Госпожа ван Эс не делает различий между детьми. В семье царит гармония и на практике воплощаются гуманистические идеалы. Дети отлично ладят между собой. У семьи всегда было множество друзей-евреев. Во время оккупации семья прятала евреев… Приемные родители участливы и добры. Они воспитывают Лин здраво и заботливо и воспринимают как родную дочь… Ван Эсы – действительно замечательные люди, не только супруги, но и вся семья.

«Теперь она будет жить у нас» – так, судя по цитате в отчете, сказала моя бабушка, утверждая, что это окончательное решение. Лин и так уже чувствовала себя частью семьи. Автор отчета, расспрашивавший девочку, сообщает: она нежно любит неродных братьев и сестер. Ее ближайшая подруга – шестилетняя дочь ван Эсов, и, когда Лин спрашивают: «С кем ты еще дружишь?» – она отвечает: «С маленьким братиком» (мальчиком полутора лет).