В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной

Внезапно он подошел ко мне, тяжело дыша, и начал меня целовать. Я до сих пор помню свои потрясение и страх. Па, строгий отец, бескомпромиссный моралист, который вдруг так возбудился и полез ко мне… Он увидел во мне женщину.

Позже мы с Лин заговорим о тех мгновениях, какими она их запомнила. Лин понимала, что рискует выдвинуть ложные обвинения, и поэтому снова и снова прокручивала случившееся в памяти, но впечатление оставалось неизменным. А я должен буду передать эти несколько минут с ее точки зрения, сознавая, что они могут запятнать репутацию деда, и рискую очернить имя отважного идеалиста.

Завтра я пойду на Фредерикстрат, пройдусь по дому, выйду на балкон. Потом поездом отправлюсь в Амстердам, к Лин. Она хочет показать мне Португальскую синагогу, где выходила замуж.

22

Солнечный свет льется в окна Португальской синагоги; под ногами у меня поскрипывает песок, рассыпанный по полу, чтобы приглушить шаги. Над головой парят золотые люстры на фоне темных балок сводчатого потолка, кругом белые стены и колонны, массивные, янтарно-белые. Убранство простое, сдержанное. На момент завершения строительства в 1675 году синагога была крупнейшей в мире и действует с тех самых пор, если не считать временного закрытия в 1940-х. В ней и поныне нет ни электричества, ни отопления. Для больших богослужений зал освещают тысячами свечей, которые сияют в подсвечниках на простых деревянных скамьях и в трехъярусных люстрах.

Лин рядом со мной гордо улыбается. Мы совершаем прогулку по старому Еврейскому кварталу Амстердама, и наша следующая цель – Еврейский исторический музей. Пока мы бродим по дворикам и заглядываем в чинные маленькие залы и кабинеты, Лин рассказывает мне о своей свадьбе, здесь, 20 декабря 1959 года.

К этому времени отношения с ван Эсами восстановились. Они не виделись год, Лин вела более чем скромную жизнь, получив ведомственное жилье, потом Па приехал ее навестить. Они встретились на нейтральной территории – в Арнеме, в баре отеля неподалеку от работы Лин. Па сказал, что ничего не случилось и лучше бы ей вернуться.

Лин считала иначе, но, истосковавшись по Ма и братьям и сестрам, согласилась и теперь, как раньше, наведывалась домой по выходным. Никогда и никто не заговаривал с ней о том случае и о целом годе ее отсутствия.

Однако Лин чувствовала, что между ней и приемными родителями возникло новое отчуждение, и, возможно, именно из-за него Лин вступила в Амстердаме, куда поехала повышать квалификацию как соцработник, в Еврейское студенческое общество, а не в Социалистический союз. В Амстердаме же она познакомилась и со своим будущим мужем, Альбертом Гомесом де Мескитой, ученым, – в тот момент он заканчивал диссертацию. Хрупкий, с мягкими манерами, он тем не менее источал уверенность в себе.

– Он был личностью, – говорит Лин. – Помню, он сказал мне, что быть счастливым легко. Он знал, как жить.

Источником счастья для Альберта были соблюдение и размеренность норм иудаизма – многовековые модели, которые несли с собой покой и умиротворение. Сам Альберт был потомком строителей синагоги. Его дед по материнской линии, преуспевающий банкир, возглавлял Португальский еврейский совет, а прадедушка составил знаменитый ашкеназский молитвенник. Предки его отца, бедные огранщики алмазов, тоже были соблюдающими иудеями, и распорядок их жизни определяли шабат, праздники и правила кашрута.

Разумеется, у Альберта была своя история спасения. В августе 1942-го он, двенадцатилетний, вместе с родителями и сестрой перебрался в убежище – целый комплекс специально устроенных укрытий. Они прятались в тайном помещении на первом этаже амстердамского жилого дома. У них были запас провизии, потайной ход на случай бегства, круг надежных друзей, которые снабжали их всем необходимым, и ежедневное расписание занятий, физических и умственных, чтобы не пасть духом. Они играли в «Монополию», вист, шахматы и бридж. Еженедельно Альберт решал логические загадки в журнале, который им вместе со свежей пищей регулярно передавал друг. Каждую субботу семья исполняла положенные ритуалы и пела обычные молитвы.

Тем не менее, несмотря на все предосторожности, еще до конца года убежище было раскрыто. Рано утром в затемненные окна громко застучали, а затем через потайной вход ворвался какой-то коренастый человек и крикнул, чтобы все перешли в заднюю комнату. Одного за другим он допросил всех членов семьи, включая Альберта и его младшую сестру; они были уверены, что на улице уже стоит полицейский фургон и их ждет дорога в концлагерь. Однако, как ни странно, к полудню допрос окончился и их оставили без охраны, так что они сумели сбежать. Налетчик оказался грабителем, а не полицейским. Семья потеряла имущество и убежище, и, оказавшись на амстердамских улицах в конце декабря и без друзей, все, однако, были живы.