В поисках любви

— О, Тони, в сущности, безумно доволен, теперь он может жениться на своей любовнице без публичного скандала, без надобности выступать ответчиком в деле о разводе, без ропота со стороны консерваторов.

Как это было похоже на Линду — ни словом не намекнуть, даже мне, что у Тони есть любовница.

— И кто же она? — спросила я.

— Такая Пикси Таунзенд. Знаешь этот тип — молодое лицо при седых волосах, крашенных в голубой цвет. Обожает Мойру, живет поблизости от Платанов и ездит с ней верхом каждый день. Отъявленный антидост, но я сейчас только рада, что она есть, это меня совершенно избавляет от ощущения вины — им будет всем без меня настолько лучше!

— Не замужем?

— Была, но уже много лет разведена. Привержена всему тому же, что мило сердцу бедняги Тони — гольф, бизнес, устои консерваторов — все то, на что я не пригодна, сэр Лестер не надышится на нее. Воображаю, как они будут счастливы.

— Ну так, теперь хотелось бы узнать побольше о Кристиане.

— Ох, это одно очарование. Ужас какой серьезный, знаешь, коммунист — и я теперь тоже — вокруг целый день товарищи, вот уж кто истинные досты, и есть один анархист. Причем товарищи анархиста не любят — странно, правда? Я-то считала всегда, что это одно и то же, но Кристиану он нравится, за то, что швырнул бомбу в короля Испании — романтично, согласись. Зовут Рамон, сидит весь день и предается тяжким раздумьям о шахтерах в Овьедо, потому что у него брат — шахтер в Овьедо.

— Да, котик, но ты расскажи, про Кристиана.

— Ах, Кристиан — это очарование, ты должна к нам приехать погостить — впрочем, это, пожалуй, будет не совсем удобно — приезжай навестить нас. Поразительный человек, ты не поверишь, отстоит от других людей в такой мере, что почти и не замечает, есть ли они рядом или нет. Ему дороги одни идеи.

— Надеюсь, и ты ему дорога.

— Да, наверное, только он совсем особенный, и мысли его — о другом. Я должна тебе рассказать — вечером, накануне нашего побега (вообще-то я просто переехала в Пимлико на такси, но побег звучит романтичнее), он обедал у своего брата — естественно, я решила, что они будут говорить обо мне, обсуждать это все, и часов в двенадцать не выдержала и звоню ему: «Это я, милый, ну, как ты провел вечер, о чем вы разговаривали?» А он на это: «Что-то не помню — о партизанской войне, если не ошибаюсь».

— Его брат тоже коммунист?

— Что ты, нет, — он служит в Министерстве иностранных дел. Дико величественный, похож на чудище морское — ну, ты понимаешь.

— А, так это тот самый Толбот — да, понятно. Я как-то их не связывала. Ну и каковы теперь твои планы?

— Да он говорит, что женится на мне, когда я разведусь. Несколько глупо, на мой взгляд, я скорее согласна с мамой, что одного раза достаточно, когда речь идет о браке, но он считает, что на таких, как я, если уж с ними живут, — то женятся, а главное, — какое будет блаженство не зваться больше Крисиг. Посмотрим, во всяком случае.

— Так чем ты живешь, скажи? Вероятно, не ходишь больше на вечера и прочие сборища?

— Дуся, еще какие убийственные сборища, ты вообразить себе не можешь — на обыкновенные он ходить не дает никогда. Гранди[43] на той неделе давал банкет с танцами, сам позвонил и пригласил меня с Кристианом — очень мило, я считаю, он всегда очень мило ведет себя по отношению ко мне, но Кристиан вознегодовал и объявил, что, если мне не ясно, почему туда идти нельзя, меня никто не держит, но он не пойдет ни под каким видом. Ну и, конечно, кончилось тем, что мы оба не пошли, а мне потом говорили, что было замечательно. К Рибсам нам тоже нельзя, а еще… — и она назвала ряд семей, столь же известных своим гостеприимством, сколько и своими правыми убеждениями. — Хуже всего у коммунистов то, что сборища, на которых бывать не возбраняется, такие… нет, все очень занятно и трогательно, только не слишком весело и всегда их устраивают в каких-то мрачных местах. Нам, например, на будущей неделе предстоят три — какие-то чехи в Мемориальном зале Сакко и Ванцетти на Гоулдерс-Грин, эфиопы в Паддингтонских банях и Парни из Скотсборо[44] тоже в каком-то захудалом помещении. Сама понимаешь.

— Парни из Скотсборо? Они что, еще существуют? Постарели изрядно, должно быть.