В поисках любви

– Всем нет. А чаще всего – вообще никому. Ложь, повсюду ложь, как летом прохладительные напитки. Или вы этого еще не знаете?

Юлия задумалась. Она уже сожалела, что затеяла этот разговор; эта женщина вдруг стала ее пугать. У нее, кажется, нет ничего запретного, ее не сдерживают никакие этические нормы; такие люди с одинаковой легкостью совершают злые и добрые поступки. Зачастую они даже не видят между ними разницу.

– Вот видите, – проговорила Довгаль, не дождавшись реплики своей собеседницы, – даже в этом вы лжете. Не хотите сказать себе, что отлично знаете, что все на свете – ложь, но при этом убеждаете себя и других, что всегда говорите одну святую правду.

– Я вовсе так не считаю, что говорю только правду. Но я и не считаю, что все только и делают, что врут.

– Вам хочется разыгрывать из себя простушку, так легче жить? Или вам просто нравится эта роль, и вы это делаете из любви к искусству?

– А какая роль нравится вам? – вопросом на вопрос ответила Юлия.

– А вот та, что сейчас, – усмехнулась Довгаль, – умудренная, ничему не верящая, циничная женщина. Ведь так вы думаете обо мне?

На этот раз Юлия не решилась ответить.

– Согласна принять ваше молчание за подтверждение. Так вы не желаете, чтобы эту картину Михаил показал на выставке?

– Нет, – сухо и отчужденно проронила Юлия.

– Можете не волноваться, он ее не выставит.

– Спасибо, – уже более сердечно произнесла Юлия.

– Но я вас прошу, не порывайте с ним, отберите картины для выставки. Я бы этим занялась сама, но честно вам говорю, я плохо разбираюсь в искусстве.

– Хорошо, – согласилась Юлия.

Глава 12

Вечер был теплый, безветренный, Юлия сидела в саду и ждала мужа. По телефону он предупредил, что немного задерживается, и она была даже этому рада, хотя ей и не хотелось признаваться в этом самой себе.

Но, во-первых, было очень приятно сидеть в вечерней тишине, чувствовать, как постепенно погружается в сон поселок, а во-вторых, хотелось хоть немного разобраться в собственных чувствах. Не по возрасту серьезное лицо мальчика то и дело возникало в ее воображении. И почему ей становится неспокойно всякий раз, когда она вспоминает о нем? Как будто это она виновата в его судьбе. Наоборот, она обязательно ему поможет, вот только как? Перед глазами всплыла старая курточка, в которую он был одет. Именно так она и поступит, купит новую одежду и подарит лично ему. Завтра же она поедет в магазин и подберет вещи. Жаль только, что она не спросила его размер, но это не столь важно; она помнит какого он роста и телосложения, так что большой сложности при выборе одежды у нее не возникнет.

Но почему-то после этого решения спокойствие пришло к ней ненадолго, через некоторое время Юлия снова ощутила, как что-то тревожит ее опять. Что за напасть ее преследует? Вроде все у человека хорошо, а ему плохо. Откуда только приходит это «плохо»? Непонятно.

Юлия глубоко вздохнула и, сама не зная для чего, сорвала еще не созревшее яблоко с дерева.

– Не срывайте с дерева плода, нельзя его брать до тех пор, пока он не упадет сам. Это насилие.

Звук неожиданно раздавшегося голоса заставил Юлию вздрогнуть. Но через мгновение она поняла, что он принадлежит их соседу.

– Михаил Моисеевич, заходите ко мне, – крикнула она ему.

– Сейчас приду, – согласился с ее приглашением Мендель.

Через несколько минут он вошел в сад. Юлия принесла из дома складывающееся кресло и посадила в него гостя.

– Вам не кажется, что это очень странно, что нельзя срывать с яблони яблока? – спросила Юлия.

– Это буддийский принцип. Если вы срываете плод с дерева, то вы совершаете насилие.

– Но ведь это яблоко. Если его не сорвать, оно сгниет. Какой в этом смысл?

– Огромный! Если вы совершаете насилие против яблони, то в вас нет противоядия против совершения насилия в отношении любого живого существа, включая человека. Это развитие другого буддийского принципа – все в мире едино, все является порождением друг друга и все зависит друг от друга. Нет ни твоего, ни моего, есть только наше.

– Но это уже было.

– Нет, там было совсем не так, там было ничье, а у буддистов наше. В этом гигантская разница, разве вы не видите ее?

– Пожалуй, – согласилась Юлия. – Но тогда я не понимаю, ведь если свято соблюдать этот принцип, то нельзя собирать урожай. Но как тогда жить? Мы же умрем все с голода.

– Вы точно указали на слабое место этого принципа. Пока решение этого вопроса не найдено. И это очень тяжело отражается на всем человечестве, насилие лежит в основе всего, что происходит на земле. А из этого первичного, как многим кажется, невинного и необходимого насилия проистекают все другие, в том числе, и самые страшные насилия, все то зло, в котором мы живем.

– Скажите, Михаил Моисеевич, но почему вы все-таки так не любите людей? Я понимаю, что мы все не ангелы, и все же неужели мы настолько дурны?

Мендель в задумчивой позе сидел напротив нее, и Юлия уже пожалела об этом вопросе; у нее был врожденный страх оказаться бестактной.

– Может быть, я зря спросила об этом? Извините.