В поисках Марселя Пруста

Затем переписка становится желчной, и оба писателя тычут друг в друга своими болезнями, а затем и агониями:

Пруст Монтескью: "За эти долгие недели, что я беспрерывно умирал, не от рака, как вы, похоже, непременно предположили... умирал от усталости, позвольте мне после стольких поклонов и расшаркиваний почтительно откланяться в последний раз. Запиской двадцатипятилетнего человека вы объявляете эту печальную весть вашему почтительному другу, которому перевалило за сто... Стало быть, вы и в самом деле считаете, что в моих восхищенных и признательных чувствах к вам наступило охлаждение?.. В противоположность тому, что вы велели передать мне, последним написал именно я, и как раз вы-то мне и не ответили...

Первым умер Монтескью, в Мантоне, 11 декабря 1921 года. Рядом с ним не было никого, кроме секретаря. Пруст герцогине де Клермон-Тонер: "Мадам, мне сказали, что вы оказались единственной из друзей бедняги Монтескью, кто был на его похоронах. Я говорю "бедняги Монтескью", хотя все убеждает меня в том, что он не умер, и что на этом погребении, состоявшемся на кладбище Карла V, в гробе, по счастью, никого не было. Только это удерживает меня от того, чтобы написать очерк, который я намеревался посвятить его памяти... Я был слишком болен, чтобы написать ему, как я его любил, и, если бы, против всякого ожидания, он и в самом деле умер, я бы никогда не простил себе, что не высказал ему это вовремя..."

Его отношения с госпожой Строс, самой перенесшей операцию и пораженной "хронической смертью", стали похожи на отношения постаревшего Шатобриана с госпожой Рекамье:

Госпожа Строс Марселю Прусту (1920): "Мне бы хотелось поговорить с вами о многих противоречивых вещах. Во-первых, о моей грусти при известии о вашей болезни; потом, мне до того скучно быть мертвой, что это мешает жить; и, наконец, о счастье вновь обрести своих друзей в стороне Свана. Эта радость будет такой же пылкой, как радость живой женщины, а моя нежная дружба к вам - тоже не дружба умершей... Я себя чувствую совсем "тетушкой Леонией". Стало быть, вы можете понять меня и простить мои помарки..."

Госпожа Строс Прусту (1921): "Я так сожалею, что дочитала свой прекрасный том, и очень хотела бы узнать продолжение. Вы меня оставили одну на Елисейских полях рядом с вашей больной бабушкой... и больше я ничего не знаю. Поскольку мы продолжаем быть "разделенными телесно", то, раз вы не выходите днем, пошлите ко мне прекрасную Селесту. Она мне расскажет, как вы себя чувствуете, и вам не придется тратить усилия на письмо..."

Хоть и мертвая, госпожа Строс клянется, получив "Содом и Гоморру", что не была шокирована сюжетом. И вот ее последнее письмо: "13 мая 1922 года ...Марсель, мой маленький Марсель, как бы мне хотелось видеть вас! Мне кажется, что мы можем столько друг другу сказать! Но это было бы одновременно слишком забавно, и слишком грустно, и я думаю, что это уже никогда не случится. Никогда, какое жестокое слово! Не могу свыкнуться с мыслью, что больше не увижу вас..."