В поисках Нового Града. Воспоминания.

Итак, 18 июля 1960 года я вернулся в Москву. А в Москве в этот год происходили знаменательные события.

Борьба против Церкви достигла апогея. Это было время, когда в международном соревновании, в гонке вооружений Советский Союз вышел на первое место — в 1957 году ему удалось поднять спутник, в 1959 году взлетел в космос советский человек, русский парень Юрий Гагарин. Советское оружие праздновало триумфальную победу, Никита в своих речах захлебывался от восторга, упиваясь на этот раз не дутыми, а действительными, хотя, как оказалось, эфемерными победами.

Эта ситуация была крайне опасна для Церкви и для всех религиозных людей в России. «Они теперь плюют на всех, — наступление на церковь по всему фронту», — говорил мне конфиденциально один крупный церковный деятель. Митрополит Николай очень тяжело переносил очевидное фиаско политики «примирения непримиримых», — но не сдавался. Уже на протяжении многих месяцев воздействовал он на Патриарха, пытаясь вывести его из состояния бездействия, побудив выступить открыто в защиту Церкви. Престарелый, больной, слабый Патриарх колебался. Данила Андреевич и иже с ним, составлявшие непосредственное окружение Патриарха, всячески тормозили, удерживали Патриарха, беспокоясь за его (и свою) безопасность, от всякого смелого шага.

Но наконец Патриарх решился. Весной 1960 года должен был состояться Московский пленум сторонников разоружения. В числе приглашенных был Патриарх, который должен был произнести ставшую уже обычной речь с призывами к разоружению от имени Православной Церкви. (Хрущев в это время вряд ли думал о разоружении.)

И вот, Митрополит Николай решил воспользоваться именно этим моментом, чтобы побудить Патриарха к открытому выступлению в защиту Церкви. Им (при консультации одного из церковных работников) была написана речь. Эта речь представляла собой своеобразную декларацию: она состояла из перечисления исторических заслуг Православной Церкви перед русским народом. Уже начало было декларативным:

«Перед вами говорит представитель Церкви, той Церкви, которая…» И далее следовал краткий обзор исторических заслуг Церкви. От крещения Руси до Отечественной войны 1941–1945 годов. И предельно сильная фраза в конце: «Теперь эта Церковь подвергается нападкам, но это ее не смущает, ибо она помнит слова Своего Основателя: „Церковь Мою созижду на камне, и врата адовы не одолеют ее“».

Шок всех присутствовавших. Аплодисменты (несколько неожиданные) большой части зала. В кулуарах Митрополит Николай встречает коллегу по Совету Мира, Генерального Секретаря Союза Евангельских христиан-баптистов, А. В. Карева. «Ну как?» — «Сильно», — отвечает Александр Васильевич Карев.

В июне же последовало демонстративное отлучение от Церкви Осипова, Черткова, Дорманского, Дулумана и всех апробированных ренегатов, выступавших с нападками на Церковь. Но и власти не дремали. Понимая, что за всеми этими актами сопротивления стоит Митрополит Николай, они прежде всего решили его отстранить. В конце июня последовала его отставка с поста заведующего Отделом Внешних Сношений при Патриархии. На его место был назначен никому тогда еще не ведомый Архимандрит Никодим Ротов. Во время моей беседы с Архиепископом Мануилом 14 июля 1960 года в Самаре он мне сообщил, что в ближайшее воскресенье предстоит хиротония Архимандрита Никодима во Епископа Подольского. А через две недели после хиротонии он уже был возведен в достоинство Архиепископа.

Патриарху было предложено удалить Митрополита Николая из Москвы. Патриарх, уступивший давлению и быстро сдавший свои позиции, обратился к Митрополиту Николаю с предложением перейти на другую кафедру: в Питер или в Новосибирск. Категорический отказ. Патриарх говорит Куроедову: «Он не хочет, что я могу сделать». — «Тогда пусть уходит совсем».

Между тем окружение Патриарха делало свое дело. Они влияли на Патриарха, уговаривая его согласиться на предложение Куроедова. Они решили соединить приятное с полезным: избавиться от Митрополита Николая, который давно уже стоял им поперек горла, как единственный независимый человек, который, пользуясь своей громкой международной известностью, мог третировать свысока всемогущего «Данилу», перед которым остальные архиереи ходили на цыпочках, и новую восходящую звезду — Архиепископа Костромского Пимена.

Здесь мы перед тяжелой дилеммой. Рассказать правду или промолчать, пощадив память умерших и уважаемых людей. Покорные тяжелому долгу историка и мемуариста, мы выбираем первое.

По уже установившейся традиции Митрополит Николай собирался в сентябре в двухмесячный отпуск в Сухум. Здоровье его было сильно подорвано той нервной, напряженной жизнью, которой он жил: непрестанными разъездами, треволнениями, а в последнее время противостоянием Куроедову и патриаршему окружению.

Я видел его в последний раз в воскресенье 22 мая 1960 года в Вешняках, где он служил литургию. Несметные толпы простых людей заполняли площадь перед церковью в ожидании Митрополита, — толпы занимали даже полотно железной дороги около станции Вешняки, так что пришлось остановить движение поездов.