В поисках потока. Психология включенности в повседневность

Один из главных вызовов нашего времени — найти новые основания для трансцендентных целей, которые соответствуют всему, что мы знаем сегодня о мире. Если хотите, можете назвать это новым мифом, призванным объяснять смысл нашей жизни в настоящее время и в ближайшем будущем — как прежние мифы помогали нашим предкам находить смысл существования с помощью доступных для них образов, метафор и фактов. При этом мы должны верить в заповеди новой мифологии так же, как сторонники прежних мифов верили в их правдивость.

В прошлом мифы озвучивали пророки, дававшие обществу силы верить. Рисуя понятные всем картины, они утверждали, что их устами вещает высшее существо, таким образом диктующее людям, как им следует себя вести, и как выглядит тот мир, который человек не в состоянии постичь с помощью чувств. Конечно, в будущем еще могут появиться пророки, заявляющие нечто подобное, однако им вряд ли кто-нибудь поверит. Одним из последствий зависимости от науки в решении материальных проблем и от демократии — в решении политических конфликтов, стала наша неспособность доверять видению какой-либо личности, сколь угодно вдохновенному. Разумеется, «культ личности» еще вполне актуален, однако ослаблен здоровым скептицизмом. Откровение, способное заслужить доверие, должно содержать элемент консенсуса, которого мы привыкли ожидать от научной истины и демократической системы принятия решений.

Вместо того чтобы ждать пророков, мы можем искать фундамент для построения достойной жизни в знаниях, постепенно накапливаемых учеными и мыслителями. Мы уже достаточно знаем о строении Вселенной, чтобы понять, какие действия ведут к согласованности и порядку, а какие — к разрушению. Мы вновь открываем для себя, насколько все формы жизни зависят друг от друга и от окружающей среды, с какой неумолимой необходимостью любое действие порождает равную по силе реакцию, насколько трудно создать порядок и сконцентрировать полезную энергию и как легко растратить ее в хаосе. Мы учимся тому, что последствия наших действий, возможно, не заметные сразу, могут проявиться в будущем, поскольку все сущее является частью сложной системы, в которой все взаимосвязано. Большинство этих мыслей уже были выражены, в том или ином виде, в религиях равнинных индейцев, буддизме, зороастризме и многих других верованиях, основанных на внимательном наблюдении за жизнью. Современная наука добавила к этому системное изложение соответствующих фактов тем языком, который сегодня звучит наиболее убедительно.

Однако современная наука таит и другие, вероятно, более волнующие догадки. К примеру, некоторые выводы теории относительности могут открыть путь для примирения столь успешных на протяжении последних двух тысячелетий монотеистических религий с более фрагментарными, специфическими, политеистическими формами, которым они пришли на смену. Проблема политеизма заключается в том, что когда люди действительно верят в существование разрозненных духов, демиургов, демонов и божеств, каждого со своим характером и сферой влияния, это приводит к путанице и рассеиванию внимания между соперничающими сверхъестественными существами. Идея единого бога — израильского, христианского, мусульманского — перестроила сознание верующих, высвободив огромную массу психической энергии, которая отбросила в сторону прежние верования. Однако, с другой стороны, недостаток монотеизма заключается в том, что идея единого высшего существа ведет к догматизму.

Теория относительности и более поздние открытия в области фрактальной геометрии позволяют предположить, что одна и та же реальность может существовать, так сказать, в разных форматах и что в зависимости от утла зрения, от ракурса, в котором человек наблюдает реальность, временных рамок и широты взглядов он может видеть одну и ту же истину совершенно по-разному. Поэтому нет нужды клеймить как ересь взгляды и верования, отличающиеся от тех, которые мы усвоили в детстве: ведь теперь мы знаем, что это справедливые для определенного времени и места проявления единого базового процесса во всей его разветвленной сложности.

Подобные противоречия во множестве встречаются и вокруг теории эволюции. По иронии судьбы, невзирая на то что наблюдения Дарвина справедливо считались угрозой самим основам христианской религии, много времени спустя именно идея экосистем и структуры организмов, растущих от простого к более сложному, дала нескольким ученым надежду, что развитие Вселенной происходит не хаотично, а скрывает в себе некий важный смысл. Одним из первых высказавших эту мысль был иезуит и палеонтолог Пьер Тейяр де Шарден, чья книга «Феномен человека» предлагает лирическое — возможно, чересчур лирическое — изложение эволюционного процесса от атомной пыли, существовавшей миллиарды лет назад, до грядущего объединения разумов и душ в так называемой «точке Омега», которую он полагал эквивалентом традиционной концепции воссоединения душ с высшим существом на небесах.