В поисках разумности

— Готова! — печально констатировал Михаил Олегович, а затем закричал помощникам: — Уносите, уносите! Следующий!

— Что с ней? — спросил Александр.

— Болевой шок. Душа не выдержала боли и ушла. Но ты себя не вини, ты сделал всё в лучшем виде.

— Мне надо к ребятам… к моей группе.

Но Пащин его уже не слышал, обратив все внимание на следующего пациента.

В несколько приёмов Александр достиг своей группы. Других потерь не было, они уже выходили за околицу. Гаргульи не решились атаковать на ровном месте и отправились на поиски менее зубастой добычи.

Мелкими группками бойцы возвращались к исходному рубежу, выстраивались в ровные прямоугольники. Вид у большинства был потрепанный, только несколько групп не попали под массированную атаку. Александр проводил Константиноса в лазарет, пересказал целителям, в чем дело. На него махнули рукой: было много более тяжело раненных, но Константина оставили. Не успел Александр вернуться, как откуда-то перенёсся профессор Марадей и, полётывая перед строем на метле, обратился к студентам с речью:

— Бойцы! Сегодня очень тяжелый для нас день. Обычно на такие прорывы отваживалось не более десяти — двадцати существ, при этом они выходили на поверхность в нескольких разных местах. Самой сложной проблемой до сих пор для нас было их найти. На этот раз у нас имеет место массовое вторжение, причем на этот раз, кроме гаргулий, во вторжении участвуют и более опасные существа. У нас тут ещё относительно простой участок, другим курсам пришлось тяжелее. Наш план действий следующий. Насколько нам известны повадки этих существ, ближе к утру они попробуют внезапную атаку. Наша задача — отразить атаку и дождаться, пока не прибудет тяжелое вооружение. Оно сейчас используется в другом месте. Через несколько минут прибудут еда и питьё. Из строя не выходить — так гаргульям будет труднее до вас добраться. Вы и порознь оказались для них сложной задачей, в строю вы для них неуязвимы. Командирам взводов — пересчитать личный состав, доложить о потерях.

Александр опустился в снег, прямо на шинель, и замер в каком-то тупом равнодушии ко всему. Какая еда? Галина умерла, Палиас чуть не умер, гаргульи живёхоньки. Студенты уже за пределом выносливости, а ещё не вечер. И даже не утро. Кто-то сунул ему в руки кружку с чем-то дымящимся, он выпил, не чувствуя ни вкуса, ни температуры. Начинало понемногу светать.

Должно быть, в кружке было нечто сильнодействующее. Через некоторое время способность воспринимать окружающее к нему понемногу вернулась. Александр осмотрелся. Майоров потягивал чай из кружки, Ваулина, привалившись к Дубровской, спала. Шигарев сидел, обхватив свой автомат, и о чём-то беседовал с Соколовым. Шинель у Соколова была порвана. Прохоров и Савелкин смотрели в сторону деревни.

За то время, пока Александр был в прострации, Валерий Марадей организовал магов, не участвовавших в битве, на постройку окопов. Маги по воздуху приволокли бревна с лесопилки и наколдовали глубокие канавы. Получилось три ряда вполне неплохих окопов. Теперь магам будет, на что якорить щитовые заклинания.

Дмитрий Митяев по прозвищу "Митяй" сидел, опершись о товарища, и что-то упорно бубнил под нос. Его дружок, Пётр Сорокин по прозвищу "Бык", спал. Александр прислушался к бормотанию Митяя:

— Кровь на снегу, мозги на стене

— Чёрное небо, каменный враг

— Мы стоим, они разбиваются о нас

— Кровь на снегу, души в небе…

Митяй наконец-то увидел настоящий бой и сочинял стихи! До этого он изводил всех историями о том, как "кошку переехала машина, а мозги во все стороны", или о том, как кого-нибудь убили, а "крови на три ведра!". Странный парень. Один раз Митяй разлил чернильницу (что само по себе было подвигом — чернильницы в университете были магическими непроливайками), и в то время, когда весь народ кинулся ему на помощь — ловить чернила и стирать пятна — он стоял столбом, смотрел, как чернила растекаются по столу, и только повторял раз за разом: "Не надо, не надо, смотрите, как красиво!"

Неподалеку от Александра (его группа, как пришедшая одной из последних, располагалась на правом фланге) остановились профессор Пащин и профессор Марадей.

— Никогда такого не было, — говорил Валерий Марадей, — такой массовый прорыв мы видим впервые. Видать, дела в одной из пещер пошли совсем плохо, если беженцы пошли тысячами. Группа номер пятнадцать скоро закончит с хозяевами и будет тут, тогда нам станет полегче. А до этого, боюсь, гаргульи доедят остатки деревенских и повалят на наших малышей.

— А наши ребята молодцы, — сказал профессор Пащин, — ни один не унёсся домой. Такие ужасные потери…

Александр посмотрел на Майорова, потом на Прохорова.

— Слышали? Гаргульи — это беженцы.

— Ничего так себе беженцы, — отозвался Максим Прохоров, — зубастенькие.

— А я ещё думал, что война с фашистами — серьёзное дело, — сказал Майоров.

Заскрипел снег. К ним, слегка пошатываясь, приближался Константинос Палиас. Периодически он мотал головой, так, как будто пытался что-то стряхнуть.