В поисках синекуры

— Важно вот что. Тогда, на той вечеринке, доктор Малюгин выбрал меня. Так и сказал: «Будем дружить. Ты — русачок чистый, синеглазый, русочубый, румяный и крепенький, точно боровичок из августовского бора. Во мне — городская кровь, замутненная, еще мой прадед обжил первопрестольную. Ты вернешь меня в Россию, свою, березово-ситцевую, поможешь лучше понять ее. Для пожилого молодой друг — как его же молодая жизнь рядом, только проживаемая иначе... Научу водить автомобиль, будем ездить к тебе в деревню, во все дальние и ближние леса, в столицу, на Кавказ». Научил. За неделю. Сам удивился: «Ну, ухватистый ты, и в моторе дошлый — словом, Дока с большой буквы. Не ошибся, нет! Твой Витька Бакин парень душевный, а со сквознячком под черепом, долго еще будет спотыкаться, шишки набивать на ровном месте...» Так вот, ученый Док выбрал меня другом, младшим братом, товарищем и... хотел сказать — личным шофером, но это я потом стал так думать, от злости, конечно. Тогда, в первое время, решил: мне же выгоднее — научусь водить машину, почерпну культуры, подготовлюсь в институт технический, поможет Док, у него кандидаты, доктора, члены-корреспонденты кореша... Ну началась наша интересная жизнь. Слушайте, как мы потрясли мою родную деревню.

— Хорошо, я в другой раз дослушаю, — сказала женщина, вернее, донесся от двери ее негромкий, удивительно округлый крепкий голос. — Ты обдумай сначала, тебе легко будет думаться.

И опять думалось, вспоминалось.

Дока и Док приехали в деревню. На белой «Волге». Дока за рулем, Док — рядом, оба опоясанные черными привязными ремнями. Подчалили к калитке дома старика Савушкина, бывшего колхозного полевода, теперь пенсионера, огородника приусадебного, и Дока трижды посигналил.

Загавкал дряхлый пес Варнак, слепо глянула из сеней мать, любопытно зыркнула старшая сестра и принялась причесываться, одергиваться; появился отец, по-воскресному в чистой рубахе, шерстяных брюках, сапогах яловых; не поверил, видно, что гости в его дом, повернулся было, но сестра Нюра испуганно выкрикнула:

— Да это Дёмка в машине!

И тут уж, как полагается, вышли встречать скопом, раздвинули ворота, пропустили машину во двор, отец указал, куда поставить — в тенек, под густую старую ракиту. Дока и Док явились перед ними разом, хлопнув дверцами, вольготно разминаясь после долгого сидения — триста километров без остановочки! В батниковых рубашках и джинсах «Супер райфл», в полуботинках на микропорке. Нюрка бескультурно ахнула, спросила:

— Дём, где ты такие оторвал? — имея в виду джинсы, последний шик, двести рубликов на рынке, а в магазине... в магазине, естественно, не достать.

Сначала пожали руку Савушкину Никите Демьяновичу, затем хозяйке, закрасневшейся от счастья Татьяне Федотовне, потом сестрице и ее двум огольцам, отиравшим личной сатиново-ситцевой одежонкой и ладошками лакированные бока «Волги». Только после всего этого Дока ответил Нюрке:

— На чеки.

— Чего, чего? — не поняла передовая колхозная доярка.

— Понимаешь... доктор наук, — он указал на озиравшего окрестности Малюгина, — книги печатает за границей, за них чеками платят... ну, такие особые деньги, специально для магазинов фирмы «Березка». А какой товарец в этих магазинах, небось слышала?

Затеялась суета: охи, вздохи, почему не написал, не отбил телеграмму, приготовились бы, встретили особо, а то неудобно — такие гости... Док поднял ладонь, попросил слова с радушнейшей улыбкой, в хорошем настроении от поездки, лесного воздуха, солнечного неба, а когда притих деревенский, еще более радушный народ, сказал:

— Никаких хлопот. Живность не забивать для стола, водки не покупать, у нас есть вино, кое-какая еда, пообедаем тем, что привезли и что найдется у вас, а теперь мы — в лес. Посмотрите, какой у вас лес!

Он вынул из багажника корзины — себе большую, Доке поменьше, приказал вести его в рощи, боры, на опушки и поляны.

Бегал Док по оврагам, буграм, метался между деревьями как обычно, словно слегка помешанный от тесного общения с природой, а когда нагрузил полную корзину лесного добра, пожелал увидеть реку Жиздру, искупаться. Плавал, пока не окоченел в жиздринской светлой водичке, и к дому бежал так, что юный Дока дважды кувыркнулся на кочкарнике.

Смотреть грибы ученого чудного человека пришли соседи, похихикивали, искренне пугались, зонтики пестрые назвали мухоморами, фиолетовую однорядку — поганкой-синюхой, говорки — лешачьим посевом и хвалили лишь белые, подосиновики, опята; даже шампиньоны не всяк принял за благородный гриб. Док ухмылялся, говорил снисходительно:

— Вот так у нас от веку, у россиян: по добру ходим, а поднять ленимся...

Зато на стол «подняли» и поставили все, что нашлось: хозяин Савушкин Никита Демьянович и хозяйка Татьяна Федотовна не послушались, конечно, солидного гостя — ощипали и запекли в печи гуся с молодой картошкой, подивили разносолами — груздем, огурцом, ранней капусткой; выставили от себя литр крепкого домашнего напитка на землянике, о котором Док сказал: «Ликер! Точно — ликер! Не уступит «Старому Таллину»!»