В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина

Они возмутились и сказали мне, что учатся на инженеров, а не на рабочих. Я решил настоять на своем и распорядился, чтобы их не допускали на рудник, если они не будут следовать моим указаниям. Некоторые попытались протестовать; они требовали объяснений, с какой стати иностранец запрещает советским гражданам находиться на территории их собственности, и даже обратились в свои институты за помощью.

К счастью для моего престижа, власти поддержали меня и приказали студентам поступать так, как я предложил. Если молодые люди и уступили поначалу с большой неохотой, впоследствии они приняли мою точку зрения. Через несколько недель меня посетила делегация и поблагодарила от имени группы за то, что показал им, как извлечь максимум пользы при ограниченном времени пребывания в шахте.

Этот инцидент пролил свет на удивление Серебровского на Аляске, когда он встретил главного управляющего крупнейшим золотодобывающим рудником выходящим из туннеля в рабочей одежде и садящимся обедать вместе с шахтерами. Я видел, что русские, даже при советской системе, еще далеки от наших американских форм промышленной демократии. Все так и остается; хотя, должен сказать, власти пытаются разрушить кастовые границы между простыми рабочими и так называемыми специалистами.

Примерно в то же время произошел еще один эпизод, который ускорил мое изучение русского языка. Переводчица моей жены, молодая коммунистка из Свердловска, была очень амбициозна и не удовлетворялась тем, что давала указания кухарке о том, что нам приготовить. Она просила меня позволить ей переводить технические материалы в конторе. Однажды, когда мой переводчик куда-то уехал, я позволил девушке мне помочь.

Среди наших самых ценных механизмов тогда был американский бурозаправочный станок. К сожалению, однако, оригинальные штампы были утрачены, а заменители местного производства оказались неудовлетворительными, поэтому я написал телеграмму в Москву: «Sent me some American wet dollies an dies» – «Пришлите американских штампов и матриц» – и передал девушке, чтобы она перевела ее на русский язык.

Примерно через час мой кабинет неожиданно наполнился толпой встревоженных мужчин, включая телеграфиста, нескольких инженеров и управляющих персоналом шахт. Они сдерживали усмешки, по всей видимости не желая ранить мои чувства, и наконец один из них решился сказать, что я отправил в Москву очень странную телеграмму.

Я ответил, что в телеграмме не было ничего особенного, просто заказал необходимые детали для бурозаправочного станка. В глазах всех присутствующих появился радостный огонек, и телеграфист выбежал из комнаты. Моя амбициозная переводчица, как оказалось, превратила мою телеграмму в следующее русское послание: «Куколка американца обмочилась и умерла».

Я уже упоминал, как пытался в Москве получить сметы затрат для Кочкарского рудника, и молодой немецкий экономист, работающий на золотопромышленный трест, объяснял, что при советской системе нет никакой необходимости обращать внимание на затраты, потому что низкие затраты на одном руднике компенсируют высокие затраты на другом. Теория этого молодого человека, похоже, преобладала среди коммунистов в то время, но, разумеется, для меня была неприемлема. Я очень хорошо знал, что невозможно контролировать группу шахт, не обращая самого пристального внимания на издержки производства, затраты на рабочую силу и тому подобное, и не видел никакой разницы, находится рудник в России или на Аляске.

Как только познакомился с шахтами в Кочкаре, я стал копаться в цифрах выработки на одного человека и подобной информации и не без труда обнаружил, что производительность на человека в день составляет менее одной десятой части выработки американского рабочего на аляскинских шахтах. Даже с учетом неопытности и недостаточной подготовки российских шахтеров несоответствие было слишком велико и показывало, что сами методы производства имели серьезные недостатки.

Обдумав этот вопрос, я пришел к определенным выводам. Затем попросил коммуниста – управляющего рудника собрать русский административный персонал, включая инженеров, и представил им свои выкладки.

– Как я понимаю, проблема в том, что все ваши люди на повременной оплате, – сказал я. – По этой причине они вырабатывают только необходимый минимум. Им нужен стимул, чтобы они работали усерднее. Предлагаю ввести сдельную оплату или премии, а также предусмотреть возможность подрядной работы.

Мои предложения были встречены испуганным молчанием, и управляющий немедленно сменил тему. Один дружески настроенный инженер позже посоветовал мне больше не упоминать об этом предложении, потому что они расходятся с коммунистическими идеями и могут навлечь на меня неприятности.

Именно с такими проблемами сталкивались инженеры в Советской России в 1928 году. Коммунисты полностью контролировали ситуацию, как делают это до сих пор, но в то время они были еще более связаны своими фантастическими идеями, вроде той, о которой я упомянул. С годами они неохотно отказывались от своих фетишей, когда становилось ясно, что в них нет никакого смысла.