В поисках священного. Паломничество по святым землям

Я научился медитировать по нескольку часов и получать «послания извне». Да, я сидел в позе лотоса, и в какой-то момент – вместо того чтобы разрушить энергетический каркас и вернуться в действительность – начинал говорить, но не от своего лица: эти слова приходили из неизвестного мне пространства. Слова звучали через меня. Энергия сквозила через мое тело, которое переполнялось электрическими вибрациями. Я познакомился с новым миром – целой вселенной «высших существ», святых, мастеров и подобных им людей, и мною овладело чувство тотального, непрекращающегося блаженства. Маленькие чудеса, вроде свободного парковочного места в центре Нью-Йорка, стали происходить все чаще, и целыми днями я словно плыл, подхваченный течением. Меня все же очень интересовали эти чудеса, послания и учения, которые их обосновывали. И при этом меня не покидало чувство, что мне недостает цельности, не хватает связи с землей и людьми, ее населяющими.

Ореховый бизнес оказался не очень-то прибыльным, и вообще меня мало привлекала сама идея стоять днями напролет на улице посреди зимы. Поэтому, несмотря на историю с ограблением, я снова сел за руль и стал работать по ночам. Было интересно наблюдать, как к трем часам утра город засыпал и его улицы становились похожи на призрачный кошмар, наводнялись людьми, которых, казалось, отбирали в преисподней. Разъезжая по городу, я размышлял о своей открытости универсуму на фоне нищеты и угнетающей экономической реальности жизни. Может, все это мне кажется? Это посвящение, этот полет сердца – может, это мираж? Неужели на самом деле каждый должен сделать выбор между Богом и миром? И возможно ли жить, разделяя целостное видение мира?

Я чувствовал, что духовность, какой бы она ни была, должна конструктивно взаимодействовать с миром, с жизнью, движением, с перемалывающей все машиной времени. Все эти группы и наставники стали казаться плаксивыми суррогатами мамочки и папочки, костылями, которые люди держат, чтобы только не упасть лицом в действительность со всеми ее проблемами, одна из которых – культурная дезинтеграция. Мне снова захотелось вернуться в мир, оказаться в его авангарде, но на этот раз не ценой своей души. Я слушал учения общества, слушал учения университета, слушал учения Востока, оккультистов и авангардистов, но все еще не обрел центра, у меня так и не появилось чувство корней, мне не хватало живой метафоры, которая помогла бы мне сохранять равновесие в подвижном мире. Да, все мы – сами по себе, но есть также и река, чье течение несет в себе традиции, чей поток необходим каждому так же, как кровь в жилах.

И я снова отправился в путешествие, но на этот раз оно стало прелюдией к возвращению в мир. Я вознамерился выяснить свое происхождение и найти новый способ жить, обрести живой взгляд на мир. Во мне окрепла решимость найти всех, кто когда-либо встречался и помогал на моем пути, и осознать, что же на самом деле является частью меня, а что – нет.

К этому меня подтолкнули и тяжелые чувства. Я хоть и отгонял от себя дурные пророчества прорицателей с больным самомнением, все же боялся, что у меня может не оказаться второго шанса посетить святые места. Хорошо помню, как целую неделю я провел в зендо[6], расположенном в Нью-Йорке, пытаясь отогнать от себя вибрации ненависти, которыми средства массовой информации, словно клубами дыма, окружили фигуру аятоллы Хомейни. Куда ни посмотри, повсюду расползалась раковая опухоль информации, оружия, апокалипсических предсказаний, и я всерьез начал задумываться о том, сколько времени осталось на космических часах.

Как любой нормальный американец, я был напрочь лишен чувства прошлого и не следовал традиции, которую мог бы назвать своей. Гора Рашмор не казалась мне достаточно величественной, чтобы начать поклоняться ей. Также я не мог ухватиться и за будущее, особенно в свете «пророчеств» шестичасовых новостей, и было ясно, что глупо пытаться примерять одежды еще одной мифологии – это было бы притворством, слепым увлечением. Ни одна река не может течь, если у нее нет источника. Я должен был найти эти источники, понять, что они действительно несут в себе для меня, ощутить всей своей сущностью дух священного, оставшийся в этих местах, и причаститься светом, который все еще горит во многих храмах и святынях этого мира.

У меня не было никакого плана, я не думал, с чего именно начинать. И решил тянуться к тем местам, которые резонируют с моим сердцем. Мной владело желание посетить многих, очень многих святых людей и мест. Но если бы мне удалось посетить даже несколько из этих мест, возможно, я бы обрел свое наследие. Тогда я бы мог разделить его между людьми своего сообщества вместе с пониманием священной географии «священных мест», вместе с умением ценить землю, на которой все мы стоим здесь и сейчас.