В поисках своего лица

Методизм проповедовал такие идеи, как смерть Христа за всех людей без исключения, а не просто за предопределенных избранных. Методисты были убеждены, что у человека есть свободная воля, не зависящая от предопределения; что Божий Дух работает над каждым человеком через предваряющую благодать (предшествующую спасающей благодати), чтобы пробудить его к осознанию своей нужды во Христе; что люди могут принять спасение, верой откликнувшись на влияние Божьего Святого Духа; что человек может отвергнуть благодать и ожесточить свое сердце; и что христианин может отпасть от благодати через отступничество. Эти богословские представления явно противоречили унаследованному от пуритан–кальвинистов менталитету, который господствовал в Америке, когда она была еще колонией. Однако методистское понимание вполне соответствовало миру, в котором жизнь людей зависела от их решений и поступков и где такое явление, как ревивализм, помогало людям отдавать свои сердца и души Христу. Адвентизм седьмого дня был рожден с такими вот методистскими понятиями в сердце.

Еще одним вкладом методизма, оказавшим глубокое влияние на американское христианство начала девятнадцатого века в целом и на адвентизм седьмого дня в частности, была концепция освящения, разработанная Джоном Уэсли. Уэсли (1703—1791) был полностью за реформационную концепцию оправдания по вере, но он выступал резко против тех, кто делал на ней особый упор, доводя ее до крайности антиномизма (доктрина, которая ведет к преуменьшению значения послушания в христианской жизни). В качестве противовеса Уэсли ставил акцент на освящении как процессе уподобления Иисусу. Для него оправдание было мгновенным, тогда как освящение — делом всей жизни. Оправдание совершается через вмененную, а освящение — через наделяемую праведность Христа.

Кроме того, Уэсли делал упор на христианском совершенстве характера. Однако в своем понимании этого вопроса он был далек от средневековой, монашеской концепции совершенства как полной или абсолютной безгрешности, в которой человек, достигнув определенного состояния, остается неизменным. Напротив, он придерживался динамичной библейской концепции постоянного возрастания в совершенной любви к Богу и ближним (см. мою книгу Pharisee's Guide to Perfect Holiness, 156, 163—166).

Именно веслианский (методистский) акцент на освящении и совершенстве привнесла в адвентизм Елена Уайт (см., например, Наглядные уроки Христа, с. 67—69; ср. Мф. 5:43— 48). Она была склонна пользоваться веслианским языком и веслианскими понятиями, хотя и не соглашалась с Уэсли в том, что христианин может усовершиться во мгновение ока в какой–то определенный момент своей земной жизни или что подобный усовершившийся христианин способен осознавать свое собственное совершенство. Позднее среди адвентистов возникло ненужное напряжение, когда они приняли, по примеру Елены Уайт, веслианское употребление понятия «совершенства», интерпретируя его в рамках средневековых (лютеранских и кальвинистских) определений этого термина.

Нам необходимо признать влияние анабаптистского менталитета, реставрационизма и веслианства на концепции и развитие адвентизма. Однако далеко не только эти богословские направления; при всей их немаловажной роли, оказали воздействие на раннее адвентистское мышление. Еще одним влиятельным фактором, как ни странно, был деизм — скептический взгляд, отвергающий христианство с его чудесами и верой в сверхъестественное происхождение Библии. В качестве высшего авторитета деизм обращался к человеческому разуму, а не к библейскому откровению. И это очень важно для понимания адвентистских богословских корней, потому что Уильям Миллер был деистом. Он и люди его поколения жили в мире, в котором высоко ценился рациональный подход ко всему, включая религию. По большому счету Миллер использовал тот же логический подход и в своих библейских исследованиях. Так что после обращения в христианскую веру он мог с полным правом назвать свой опыт общения с Библией «пиром разума» ( William Miller's Apology andDefence,12 ). Метод евангелизации Миллера был нацелен на разум его слушателей, а не на их сердца и эмоции.

Подобный интеллектуальный подход к религии сыграл центральную роль в субботничестве, а позднее и в адвентизме седьмого дня. Даже и сегодня, когда адвентист говорит, что кто–то «знает истину», это обычно означает, что этот «кто–то» понимает доктрины на интеллектуальном уровне — более широкий, более эмпирический смысл концепции «знания», присущий Библии, здесь не при чем. С другой стороны, люди, не пожалевшие времени на изучение адвентистского понимания доктрин, обычно приходят к заключению, что оно вполне логически обосновано.