В поисках утраченного

Говорят, что я стал фаворитом,
Что судьба благосклонна ко мне.
Но душа нараспашку открыта
Лишь у тех, кто не жил при дворе.
Здесь интриги сплетаются в сети
И злословьем наполнился сад.
Но поёт соловей на рассвете
Потому лишь, что солнцу он рад!
Так души моей гордое пламя
Разжигает кострища у ног.
Если поднял Тюдоров я знамя,
То не страшен мне даже злой Рок!
Я за трон с красно-белою розой
Даже к чёрту в котёл бы залез:
Мне принцесса – не в сердце заноза,
А судьбы предначертанный крест.
Меня мать и отец воспитали
Самым верным слугой короля.
Не нужны мне ни выси, ни дали,
Не нужна мне чужая земля.
Не маните меня орденами –
Мне принцессы доверье милей.
Связь, прочнее родной, между нами,
Не найдёте вы связи сильней!
Но мой перстень с печаткой Тюдоров
Всем врагам намозолил глаза.
Ах, не счесть вокруг нас разговоров,
Они вьются, как вьётся лоза.
Пусть считают меня фаворитом.
Я не стану и спорить – пройдёт!
Но нахалам в сраженье открытом
Мой клинок песню правды споёт!
Не страшны мне ни бури, ни грозы,
Я потопы пройду, словно Ной.
А мой перстень с печаткою розы
Двери все отворит предо мной!
Я за трон с красно-белой эмблемой
Всех врагов закручу в калачи.
Разлучить нас ты хочешь с Иреной? –
Значит, шпагой удар получи!

Звон струн вместе с последними словами пресекла ладонь молодого поэта.

– Сэр Джером… – только и произнесла Эйда, впервые услышав подобные вещи из уст самого автора.

– Да, всё так, мой брат, – горько улыбнувшись, ответила девушка. – Говорить о нас с тобой будут ещё долго и много… И многое нам предстоит пройти. Надеюсь, что мы справимся с этим.

Отставив гитару, Остин Вендер подошёл к наследнице, поцеловал её белую руку и произнёс, глядя в глаза:

– Вместе справимся, родная.

Обольщение юной баронессы не прошло даром: кокетливая дама рассказала Фридриху всё, что знала сама, не забыв приукрасить реальность яркими соцветьями своего буйного воображения. Из рассказа молодой женщины принц понял, что черноокой красавицы при дворе Людовика нет, но в душу его закралась надежда, что именно принцесса Уэльская сможет помочь ему, ведь дю Вейль уверяла: в свите англичанки состоят самые красивые женщины Европы, о чём ей стало известно со слов самого Шатобриана.

Пробраться во флигель, отведённый августейшим гостям Людовика, оказалось непросто. Двойной кордон стражи… нет, тройной кордон: французы, шотландцы и англичане – оказался неподкупен. Денег не взял никто.

Фридрих пошёл на хитрость. Переодевшись в незамысловатое дорожное платье, он ринулся на охрану дворца, лопоча по-английски, что ему необходимо видеть лейтенанта лейб-гвардии Её Высочества сэра Джерома Остина Вендера. При этом принц справедливо полагал, что его акцент для французского уха звучит вполне правдоподобно.

Не прошло и десяти минут, как к воротам пригласили Амори Фантье – единственного из рыцарей Красного ордена, кто понимал и по-английски, и по-французски одинаково хорошо.

– Что Вам нужно, сударь? – осведомился изысканный француз по-английски, чем немало удивил немца.

– Я желаю видеть английскую наследницу, – прямо ответил Фридрих. – И знаю, что это возможно только с разрешения её телохранителя.

Амори не мог не уловить странного акцента, с каким были произнесены эти слова. Он подозрительно с ног до головы осмотрел незнакомца, отметив и благородство его черт, и прямую осанку. Этот человек не уйдёт, пока не получит ответа… Капитан четвёртого звена прекрасно понял, с кем имеет дело.

– Вы не англичанин, сударь, – произнёс страж. – Как доложить о Вас?

– Своё имя я назову только Джерому Остину Вендеру, – сверкнул глазами немец.

Рыцарь понимающе кивнул и молча ушёл прочь. Спустя несколько минут, которые Фридрих провёл, нервно расхаживая у ворот, за литой решёткой появился фаворит и телохранитель английской наследницы.

– Чем могу служить, сударь?